Невидимый ужас

И вот, спустя пару‑тройку, – а может быть и больше, – тревожных и смазанных суток, выпавших из моей памяти и потерявшихся в удушающей дымке то наступавшей, то отходившей лихорадки, в одно утро я уже ехал в поезде, и мне самому было трудно поверить в это. Всё это ощущалось как дурацкая фантазия, как представление на тему «А что, если…», но осознание, что я действительно отправляюсь непонятно куда и непонятно зачем, то и дело возвращало меня в угрюмую реальность.

Поездка заняла около одиннадцати часов. Можно сказать, что за всеми этими мыслями о неизвестности, о том, что мне ещё предстоит, и за отсутствием разговорчивых попутчиков, за беспокойной дрёмой, что внезапно напала на меня посреди дня, и из‑за которой я проспал почти всю дорогу, я даже не заметил, как доехал до нужного города. Прибыв на вокзал примерно в двенадцатом часу ночи, я сразу же нашёл и нанял такси до аэропорта – у меня не было времени для замешек. Мой рейс был назначен на три ночи, и я хотел пораньше прибыть в аэропорт, дабы избежать каких‑либо неприятных ситуаций, ибо чувство особой важности этой «экспедиции» не покидало меня ни на одну минуту.

Довольно быстро добравшись до аэропорта, я провёл где‑то два часа сидя в одном из кафе и пытаясь избавиться от слегка ослабевшего потока навязчивых мыслей. У меня всё так же не получалось сфокусировать своё внимание на чём‑то долго, и каждый раз, когда я пытался это сделать, – например, читая газету, – в голове всё так же появлялись образы из сна, привлекая к себе всё внимание, но отвлечься хотя бы на минуту‑другую мне стало проще. Вскоре уже подходило нужное время, и выйдя к информационным экранам, я водил по ним глазами и старался не пропустить начало посадки. Ожидание заставляло меня нервничать, и когда эту самую посадку наконец объявили, когда я поднялся на борт, небольшое облегчение расползлось по моему телу и уму. На мгновение моё сознание стало чуть яснее, но тут же эта ясность была омрачена шквалом вопросов – даже, скорее, криков разума. Сперва меня обуяла паника, как только я чётко осознал, что нахожусь в самолёте, готовящемся ко взлёту. Большая часть моих сбережений была потрачена. Никто не знает, куда я отправился, потому что я никого не оповестил. Я не знаю, что делать и куда идти по прилёту. И я вообще не знаю, за каким чёртом я всем этим занимаюсь! Меня пробрал страх потери рассудка. Вернее, страх того, что это уже произошло. Что я уже сошёл с ума, ведь только сумасшедший может взять и ни с того ни с сего отправиться через весь шар земной в абсолютно чуждую ему страну просто потому… что увидел сон? Может, я действительно сошёл с ума? Или… Я читал, что существуют такие редкие психические расстройства, во время которых человек как бы забывает свою личность и переезжает на новое место, начиная новую жизнь. Кажется, это называется диссоциативной фугой. Может быть, я тоже впал в некое подобие или даже в настоящую диссоциативную фугу, пытаясь сбежать от какой‑то большой проблемы, вспомнить которую не могу по причине этой самой болезни? Может, этот «зов», доносящийся из глубин сна, вырывается из подсознания и носит защитный характер? Этакий защитный механизм, забирающий все мои мысли и тем самым не дающий думать о той проблеме, от которой я бегу? И что, если я, как все пережившие это состояние, сбегу в новое место, на некоторое время забуду всё о себе, придумаю себе новое имя и начну новую жизнь, которой проживу столько времени, сколько будет достаточно, чтобы значимость и болезненность проблемы немного поубавились? Моя рука, сжимавшая подлокотник, вспотев от напряжения, соскользнула с него. «Но раз я думаю об этом сейчас, то, вероятно, такого не случится?», – пытался утешить я себя. Мне неизвестно, о чём думали люди, пережившие это состояние, но я ощутил, что балансирую где‑то на грани изнеможённого сознания и сумасшествия. Но, тем временем, я уже сидел в кресле, самолёт взлетал, и пути назад уже не было.

Маршрут полёта, насколько мне помнилось, был примерно такой: из города, в который я прибыл на поезде, и из аэропорта которого отправляюсь, я лечу в Пекин, куда прилетаю утром примерно через восемь часов после отправки. Там меня ждёт пересадка длительностью в три с половиной часа. Из Пекина я лечу в Сингапур. Путь туда займёт примерно шесть с половиной часов. В аэропорту Сингапура будет необходимо совершить пересадку, длящуюся около пяти часов, и после отправиться в конечный пункт маршрута – международный аэропорт Джексон, также известный как Аэропорт Порт‑Морсби, расположенный недалеко от одноимённой столицы страны, куда я должен был прилететь утром. На то, чтобы спланировать, что делать и куда идти по прибытии, у меня ещё было время. Наблюдая за взлётом в окно, за тем, как огни города танцуют и размываются в кажущемся болезненным мареве, странно возникшим среди зимы, я чувствовал, что совершаю непростительную ошибку, отправляясь на далёкий остров, чтобы встретиться с чем‑то, что всегда пряталось от взгляда людей, но вдруг решило показаться одному из них.

Прошёл примерно час после взлёта, когда я заметил, что навязчивые мысли пропали. Мой разум опустел от их внезапного исчезновения. Это дало мне возможность поспать. И, нервно утомлённый, я заснул и проспал приличное время без снов и без тревог. Меня разбудили перед посадкой. Мы прилетели в Пекин. В окне я наблюдал огромный аэропорт Шоуду, чьи окрестности вдали были окутаны влажным утренним туманом. Так как я не ощущал того воспалённого гудения мчавшихся через мою голову жутких мыслей, я решил прогуляться по терминалу. Ох, как же там было людно! Несколько часов я плутал и бродил по различным зонам и кафе, изучая аэропорт и наблюдая за спешащими и снующими туда‑сюда людьми, изредка задерживаясь где‑то, но после снова продолжая странствие. Я ощущал себя весьма и весьма странно. Даже учитывая, что никто из всех этих людей не знал меня, не знал, о чём я думаю, куда конкретно и с какой целью лечу, всё равно каждый проходящий мимо человек, казалось, думал, что я сошёл с ума. Я ощущал, будто бы вокруг меня была невидимая, но ощутимая аура безумия. Возможно, это было от того, что я слишком сильно переживал из‑за странности этой поездки, и по мне это было видно. В который раз я поймал себя на мысли об абсолютном безрассудстве моих действий. Но оглядываясь по сторонам, осознавая, что я уже далеко от дома, потерянный в окружающих потоках безразличной толпы, говорящей на неизвестных мне языках, я осознал и принял, что у меня нет выбора, кроме как продолжать следовать по начатому мистическому пути. Последний час перед посадкой я провёл недалеко от нужного мне гейта, ожидая её объявления.

Сев на самолёт до Сингапура, дождавшись набора высоты, я уставился в окно, наблюдая за бескрайними небесными просторами. Я вспомнил, что ненавижу летать. Вернее, ненавижу эту вечную неопределённость, присущую отрасли воздушного сообщения. Что купленные билеты никогда не дают гарантию, что человек доберётся до пункта назначения. Что ему всегда могут отказать и оставить и без билета, и без денег – даже в середине пути, когда человек в чужой стране! Что никто никогда не говорит ничего с точностью: «Возможно, багаж нужно будет оплатить», «Возможно, у них особые критерии ручной клади», «Возможно, вас не пустят на борт при пересадке», «Возможно, вам не вернут деньги», «Возможно, билет не удастся обменять», «Возможно, на самолёте не будет мест», «Возможно, ваш багаж утерян» и так далее… Складывается впечатление, будто вся воздушная перевозка людей – это слабо организованное сборище из независимых водителей маршруток, внезапно накопивших на самолёт, и пары‑тройки диспетчеров из таксопарка. Хаос и беспорядок, при которых иногда всё так удачно складывается, что кто‑то, всё‑таки, долетает до места назначения так, как ему обещали, и на таких условиях, которые ему обещали. И если эта неопределённость меня явно раздражала, то неопределённость моего будущего на Папуа‑Новой Гвинеи меня совершенно не волновала. Я как будто бы был затерян где‑то в открытом океане, но ощущал, что волны и течения ненавязчиво несут меня туда, куда надо.

Я смирился со своей судьбой. Я понял, что чем больше я противлюсь – тем больше страданий мне это приносит при неизменности итогового результата: я всё равно делаю то, что неведомая сила хочет от меня. Перестав пытаться вырваться из её непреодолимой хватки, я всё равно буду там, куда она и так заставит меня прибыть – но я, хотя бы, прибуду туда без головной боли, лихорадки и нервных переживаний.