Неясные часы

– А это мое последнее приобретение, – воскликнула Ольга Арнольдовна, заметив мой интерес к особняку. – Ради него моей маме даже пришлось пойти на серьезную жертву.

– Вот как!

– Честное слово! – Ольга Арнольдовна всем своим видом в этот миг напоминала мне школьницу.

– Я вам верю, – засмеялась я. Ольга Арнольдовна вслед за мной тоже расхохоталась от души.

Наш смех прервал телефонный звонок. Звонил сотовый телефон, который Ольга Арнольдовна все это время – с момента моего прихода – держала в руках.

– Извините, важный звонок от одной из моих пациенток. У нее очень сложно протекает беременность. Я вас оставлю ненадолго, – извиняющимся тоном произнесла Забелина и вышла из комнаты.

Я осталась одна и принялась изучать полки, точнее, их содержимое. Больше всего меня занимала фарфоровая миниатюра. Крошечные комодики, столики со стульчиками, столовые сервизы, гладильные доски и швейные машинки поражали своими невероятно маленькими размерами и хрупкостью. Ольга Арнольдовна оказалась владелицей не только старинного особняка, но и уютной кондитерской, аптеки, пекарни, магазина женской одежды и даже ювелирной лавки. Мой взгляд задержался на последней. Ее содержимое могло потрясти любое воображение. Десятки, нет, сотни миниатюрных украшений заполняли это торговое заведение. Фарфоровая дама – я приняла ее за покупательницу – перед напольным зеркалом примеряла жемчужное ожерелье. Неподалеку от нее стоял хозяин лавки и, чуть склонившись вперед, держал в руках открытую бархатную коробочку, в которой, видимо, и хранилось это ожерелье. Глядя на эти фигурки, я неожиданно почувствовала, что какое‑то странное оцепенение постепенно охватывает меня. Не в силах пошевелиться и не в силах оторвать взгляд от этой кукольной комнатки, я вдруг увидела, как она принялась разрастаться в размерах, а все предметы, находившиеся в ней, увеличиваться. Неожиданно я оказалась рядом с куклой‑покупательницей и с ужасом увидела, что она одного роста со мной. Кукла обернулась и улыбнулась мне. Хозяин сделал шаг назад и согнулся еще ниже. Внезапно голова куклы дернулась и отвалилась. Жемчужное ожерелье тут же упало с шеи. Жемчуг с гулким грохотом рассыпался по полу, а из шеи забил настоящий фонтан крови, который мгновенно залил все витрины и полки ювелирного магазина.

Кровавые брызги окропили мое лицо. Голова моя закружилась, в глазах все поплыло. Казалось, еще секунда – и я потеряю сознание.

– Что с вами? – вдруг услышала я обеспокоенный голос Ольги Арнольдовны, а затем увидела ее встревоженный взгляд.

– Немного голова закружилась, – ответила я, увидев, что все вокруг меня находится в том же состоянии, что и до ее ухода. – У меня это иногда бывает из‑за низкого давления.

– Я вас прекрасно понимаю, – сказала Ольга Арнольдовна. – В молодости я страдала тем же. Хотите таблетку?

– Нет, спасибо, – ответила я. – Уже все прошло.

– Что ж, – сказала Ольга Арнольдовна, – давайте присядем и я отвечу на все ваши вопросы.

Мы перешли в соседнюю комнату, тоже довольно большую и обставленную красивой антикварной мебелью.

– Страсть к коллекционированию передалась мне от мамы, – произнесла Ольга Арнольдовна, показывая на шкафы, заполненные фарфором. Она подвела меня к великолепному гарнитуру в стиле барокко, состоявшему из дивана, двух кресел и мягкого пуфика. – Мама всю жизнь собирает посуду и мебель. Она очень любит красивые вещи, но еще больше она… нет, даже не любит, а обожает… – Ольга Арнольдовна недоговорила, так как насмешливый голос не дал ей этого сделать, произнеся:

– Это просто непростительно, когда дочь рассказывает о слабостях своей матери, не так ли?

Я повернула голову и увидела в дверях гостиной хрупкую пожилую женщину с белоснежными волосами. Она была одета в темно‑синее платье и опиралась на трость.

– Мамочка, ну зачем же ты встала! – укоризненно произнесла Ольга Арнольдовна, направляясь к женщине. – Ты же чувствуешь себя сегодня неважно.

Ольга Арнольдовна помогла матери устроиться в одном из кресел. Затем она пододвинула ближе пуфик, чтобы мать могла положить на него больную ногу.

– Меня зовут Галина Григорьевна, – произнесла женщина, обращаясь ко мне, – а вас, благодаря нашему телевидению, я знаю: вы Алла Родионова, известный искусствовед и писатель.

– Ну, если по поводу первого я еще и могу согласиться с большой натяжкой, – улыбнувшись, произнесла я, – то насчет моей известности как писателя вы заблуждаетесь. Я известна лишь ограниченному числу людей, в основном меня знают те, кто понимает и любит искусство.

– Вы правы, понимающих людей в этом деле, впрочем, как и во всяком другом, с каждым днем становится все меньше и меньше, – вздохнув, произнесла Галина Григорьевна. – Ну, так что же ты хотела сказать о моих слабостях? – обратилась она к дочери.

– Почти ничего, – рассмеялась Ольга Арнольдовна. – Я лишь хотела сказать, что ты обожаешь драгоценности, но ради меня тебе пришлось пожертвовать одним из своих самых любимых украшений.

Я еще раньше обратила внимание на синие сапфиры в ушах Галины Григорьевны, которые очень шли ее глазам: несмотря на количество прожитых лет они не потеряли своей синевы.

Мы принялись говорить о коллекции Ольги Арнольдовны, об уходе за ней и о прочих вещах, связанных с коллекционированием. Затем Ольга Арнольдовна предложила выпить чаю и оставила нас с Галиной Григорьевна. Пока дочь готовила чай, мать предложила мне поближе познакомиться с коллекцией ее фарфора. Я с удовольствием принялась рассматривать статуэтки времен барокко и рококо, а также вазы и сервизы не только известных европейских мастеров, но и российского императорского завода. Отдельный шкаф занимали образцы русского авангарда.

– Это супрематизм, – произнесла Галина Григорьевна, увидев, что меня заинтересовал небольшой чайный сервиз, расписанный геометрическими узорами. – Он сделан по эскизам Малевича. Середина двадцатых годов прошлого века. Правда, качество фарфора не очень. Как вы, наверное, уже заметили, он сероват. К тому времени дореволюционные запасы у большевиков закончились, поэтому на заводе пришлось использовать низкопробный материал. Здесь вся ценность заключена в рисунке.

«И все‑таки даже такой сервиз стоит немалых денег», – промелькнуло у меня в голове. Словно услышав мои мысли, Галина Григорьевна произнесла:

– Основу этой коллекции заложил мой первый муж, любитель живописи и заядлый коллекционер. Он был архитектором. Надеюсь, мой внук не разбазарит эти сокровища.

«Именно внуки чаще всего так и поступают», – подумала я, отходя от шкафа к камину, на полке которого стояла фарфоровая статуэтка дамы в шляпе и с зонтиком.

– Я обожаю Георгия, хоть он мне и не родной. Он приемный сын моей дочери. Своих детей у нее нет. Да и откуда им взяться, ведь она так и не удосужилась выйти замуж. По‑моему, слишком привередничала. Она усыновила сына своей подруги. Та умерла от рака, а муж, с которым они разошлись вскоре после рождения ребенка, уже успел жениться и не испытывал особого желания взять мальчика в свою новую семью. Георгий получил хорошее образование благодаря моему второму мужу, он руководил научно‑исследовательским институтом. Вы проходили мимо его корпусов, когда шли к нам. Сейчас, правда, институт перевели куда‑то в другое место.