Ничего cвятого

Второго персонажа Пабло также знал, хоть и не лично: Артуро Гати, бывший священник в одном из миланских приходов. После проверки, начатой подразделением этики и морали, занимающейся в Конгрегации проведением внутренних расследований по обвинениям в аморальном поведении лиц, так или иначе относящихся к Святому Престолу, выяснилось, что священник был насильником. А насилие со стороны священнослужителя, особенно над беззащитными каралось весьма жестоко. Гати ждала позорная казнь – публичное оскопление с последующим четвертованием. Почему настолько жестоко? Все очень просто: священник, совершающий сексуальное насилие, подрывает доверие ко всему священству, ставит под сомнение авторитет Церкви и в конечном счете отрекается от Христа. Одним словом, такой человек – изменник. А как еще следует наказывать изменников? Церковь, конечно, учит прощению, но даже оно имеет предел – и сексуальное насилие – как раз та красная линия, за которую никому нельзя переступать. Артуро, понимая всю серьезность последствий, сбежал при первом появлении Инквизиции в приходе – еще до того, как что‑то стало ясно, тем самым подтвердив свою виновность. Спустя несколько лет Контртеррористическое подразделение Конгрегации обнаружило беглого священника в рядах «Детей Виноградаря». А после смерти Ричмонда Бауэра тот стал правой рукой нового лидера.

Правда, Пабло было абсолютно плевать на этих двоих. Его взволновало появление третьего лица – женщины в светло‑сером пальто с коричневым дипломатом в руке. Он ее знал. Прекрасно знал.

Анжелина Кустас, дочь польского короля. И та, что еще пять лет назад завоевала его сердце, с тех пор ни на мгновение не оставляя в покое. Да, для всех он Пабло Красс – человек‑скала, человек с монолитным железобетонным сердцем, несгибаемой волей и непоколебимой верой, полный решимости и дальше бороться с врагами Христовой Церкви. Вот только никто не знает, как тот же самый человек четыре года назад на полном серьезе думал уйти из Конгрегации, оставить служение и нарушить обет священства. А почему? Потому что по‑настоящему полюбил. Всю свою сознательную жизнь Пабло терзался от неспособности кого‑то полюбить. Да, он любил Бога. Любил Христа, любил Церковь, любил Конгрегацию – но полюбить что‑то конкретное, не общее или эфемерное, а вполне конкретную личность, он не мог. И вот, спустя более четырех десятков лет, ему повстречалась она – Анжелина Кустас, прекрасный, светлый, точно ангел, наполненный неописуемой внутренней красотой человек, за каких‑то пару месяцев завоевавший его сердце. Тогда Пабло впервые ощутил, что значит быть счастливым по‑настоящему. Счастливым, когда смотришь в наполненные небесным светом глаза; счастливым, когда слышишь приятный, мелодичный, точно ангельское пение, голос; счастливым, когда видишь ее улыбку; когда даришь любовь; когда проходят томительные часы, или дни, или даже минуты ожидания, и ты снова можешь наслаждаться ее присутствием.

Осознание любви произошло не сразу, понадобился достаточно продолжительный период, практически год, прежде чем Пабло признал – она ему не просто нравится, она не просто интересный человек, чувства к ней – не просто проходящие поверхностные эмоции – нет, он любит. Он, Пабло Красс, инквизитор первого ранга с особыми полномочиями, смог полюбить! Само осознание свершившегося, или скорее невероятности свершившегося, принесло очередную порцию неземной радости. Когда ты понимаешь, когда ты погружаешься, когда ты просто наслаждаешься глубиной охватывающего чувства. Когда для тебя любовь становится такой же очевидной, как солнечный свет; когда ты ни на секунду не сомневаешься в зове сердца. Ты знаешь, что хочешь быть с человеком; ты знаешь, что готов жертвовать всем, в том числе и своим будущим, ради него; ты знаешь, что готов сделать что угодно: бороться, страдать и умирать, только бы сохранить любовь; ты знаешь все это настолько точно и ясно… тут словами не передать. Просто знаешь, и все.

Именно в этот момент Пабло ощутил внутреннюю готовность и решимость оставить как Конгрегацию, так и Церковь вообще. Нет, не саму веру – об этом речи идти не могло, а именно служение Церкви в роли инквизитора и священника. Легко ли ему далось это решение? Хотелось бы сказать, что очень тяжело – но на деле раздумье заняло меньше часа. Опять же – сердцу было все очевидно. Оно хотело быть с Анжелиной, хотело любить, хотело посвятить себя ее счастью, а Конгрегация являлась помехой на этом пути.

Однако то самое решение оказалось началом конца. Анжелина, сказав сначала «да» серьезным отношениям с Пабло, спустя всего лишь неделю изменила свое решение и, наспех собрав вещи, уехала из Толедо в Варшаву, к отцу. Ту боль, которая охватила даже не сердце, а все его существо, каждую клетку, попросту не описать. Пабло был в полной растерянности. Может, он не разбирается в противоположном поле? Все же за жизнь, посвященную в основном Церкви, у него было слишком мало отношений, и ни одни из них нельзя назвать серьезными – так, мимолетные увлечения. Однако Анжелина говорила, что любит. А итог?

Сдаваться перед первым препятствием совсем не соответствовало характеру Пабло. Он решил бороться. Полностью забросив дела Конгрегации, священник сосредоточился на задаче вернуть Анжелину, показать ей серьезность своих намерений и настоящую бескорыстную любовь. Казалось, он достиг успеха – спустя месяц сердце Анжелины растаяло, и она вернулась, пообещав быть с ним рядом, строить отношения, бороться с трудностями. А самое главное, Анжелина попросила доверять ей. Вообще, жизнь инквизитора не предполагает открытости, а тем более полной открытости с кем бы то ни было, даже с духовником. Тем не менее Пабло решил довериться избраннице. Он ведь любит ее, хочет серьезных отношений, хочет будущего с ней, а как можно строить дальнейшие планы без взаимного доверия?

И снова Пабло ошибся. Стоило ему открыть свое сердце, как она сбежала. Второй раз. Только теперь безвозвратно. Пабло бился, боролся, даже умолял – безрезультатно. Анжелина продолжала говорить, что любит, но вместе с тем раз за разом отвергала, не удосужившись даже пояснить причину своего бегства. А затем и вовсе исчезла. Просто растворилась, точно ее никогда и не существовало. Почти полгода понадобилось Пабло, чтобы привести себя в порядок и вернуться к обязанностям инквизитора. Для всех он отсутствовал из‑за серьезной болезни, а об истинной причине знали лишь члены Совета Конгрегации, и то не все, а имеющие десятый уровень доступа, да Святейший Отец.

И вот, спустя три года, он видит ее снова. Спускающейся по ступеням магистрата в обществе злейших врагов Церкви.

Глаза видели, а мозг отказывался воспринимать полученную информацию.

Сердце же…

Его вновь накрыло уже забытое ощущение дикой боли, сжимающей сердце в мучительных тисках.

Застонав, Пабло откинулся на спинку кресла, закрывая глаза.

 

Глава 2

 

Священная Католическая Империя

Савойское герцогство, Ницца

19:34

Елена Барранко гордилась своей жизнью: муж, четверо детей, собственный дом на берегу Средиземного моря, престижная работа – все, о чем только мог мечтать обычный подданный Империи. Впрочем, гордилась она совсем не достатком и положением в обществе, хотя те, надо признать, значительно упрощали жизнь. Елена прекрасно понимала, что земные блага – вещь приходящая и уходящая. Сегодня ты финансово независим, имеешь влиятельных друзей и с уверенностью смотришь в будущее, но уже завтра можешь быть выброшен на улицу, получить статус изгоя и потерять всякий смысл к существованию. Кажется, столь мрачный сценарий из разряда фантастики? Нисколько.