Ничего cвятого
Что‑то подобное произошло с семьей Де Луна в прошлом году, когда их сын был уличен в связях с сатанинским культом. Позже Инквизиция выяснила, что отец семейства знал о прегрешениях отпрыска и, пользуясь должностью в Совете города, покрывал его грешки. Всего за неделю статус семьи Де Луна изменился с уважаемых членов города до изгоев. Нет, те, кто оказался непричастен к преступлениям, сохранили гражданство Империи, однако их репутация оказалась напрочь испорчена. Теперь хорошие рабочие места, равно как и сервис, и жилищные агентства, и другие блага цивилизации, для них оказались недоступны, и мать с тремя детьми вынуждена была сначала ютиться на окраинах, а затем и вовсе покинуть пределы Империи.
Потому Елена, конечно, благодарила Пресвятую Матерь и Святую Екатерину, ее покровительницу, за благословения, тем не менее особых надежд на стабильность внешнего благополучия не возлагала. Гордилась же Елена духовным состоянием семьи. С самого начала они с мужем дали друг другу обет воспитывать детей во всей строгости католической веры и с тех пор ни на шаг не отступали от своих принципов. Крестили детей в детстве, как и полагалось; как только каждый ребенок начинал понимать слова, к нему приглашали духовника, который раз в неделю занимался с новым воспитанником; молитва и чтение Библии, как совместное, так и каждый сам по себе, являлись в семье Барранко само собой разумеющимся; как и еженедельное посещение мессы; как и ежемесячная исповедь; кроме того, вечером каждого воскресенья они всей семьей собирались на заднем дворе дома, размышляя над литургическими чтениями и делясь тем, что каждого из них затронуло на Святой мессе.
Вот и сегодня вся семья в сборе. Она, муж Стефан и четверо детей – от младшей, трехлетней Анны, до старшего, шестнадцатилетнего Анхеля, планирующего в эту осень поступать в семинарию. Все сидят за столом на заднем дворе дома, откуда открывался непревзойденный вид на залив. Обычный воскресный вечер. Обычный семейный ужин. Обычная приятная теплая погода.
Вот только семеро вооруженных мужчин в черных одеяниях, в закрывающих лица масках и с оружием в руках, стоящие за их спинами, никак не вписывались в обычную картину…
Священная Католическая Империя
Королевство Испания, пригород Сан‑Себастьяна
22:48
Военный конвой, в составе которого находился бронированный фургон черного цвета с большой эмблемой Конгрегации на боковых частях с обеих сторон в виде собаки, несущей в пасти горящий факел, два военных грузовика с различительной маркировкой Ордена Тамплиеров и четыре внедорожника, принадлежащих королевской службе безопасности Испании, выдвинулся из Парижа по направлению к Толедо восемь часов назад, практически сразу после срочного брифинга с Крассом, и по расчетам должен достичь конечного пункта через пять, максимум шесть часов. Антуану уже надоело разглядывать закованного в наручники преступника, сидящего напротив него между двумя конвоирами, но деваться все равно было некуда. Можно глядеть на заключенного. Можно на конвоиров. Можно в пол. Можно в потолок. На этом выбор заканчивался. Таким образом, из всего списка О’Нил все же был предпочтительней.
Генри О’Нил – высокий широкоплечий мужчина с густой рыжей шевелюрой и не менее густой рыжей бородой – с самого начала их знакомства в камере Бастилии, затем во время последующей погрузки в фургон и продолжительного нахождения в бронированной коробке поражал Антуана своим хладнокровием – ни единого признака хотя бы малейшего беспокойства. Неужели проклятый еретик так уверен в получении запрашиваемого помилования? А вот Антуан после ознакомления с досье заключенного, полученным перед самым выездом, посоветовал бы тому все же подготовиться к последней исповеди перед аутодафе. Конгрегации, конечно, нужна информация, особенно если речь идет о внутренней сети шпионов, но разве они не смогут вытянуть из него информацию без порочащего честь Инквизиции соглашения? Конечно, смогут. Послужной же список еретика играл не в пользу последнего.
Генри О’Нил, уроженец Эдинбурга, при рождении крещенный, как и каждый подданный Священной Католической Империи, в католической церкви, впервые попал в поле зрения Инквизиции еще в подростковом возрасте. Молодой шотландец распространял еретические трактаты, находящиеся в индексе запрещенных книг. Учитывая возраст, ему на тот момент было четырнадцать, Генри О’Нил отделался достаточно легко – ночь в камере и обстоятельный разговор с инквизиторской коллегией по делам несовершеннолетних.
На какое‑то время впечатлений, похоже, хватило, поскольку в последующие шесть лет О’Нил не был замечен за какими‑либо преступными действиями. Напротив, окончив школу с хорошими отметками, шотландец поступил в университет Святого Андрея в Сент‑Эндрюсе на факультет религиоведения, а в местном приходе, пройдя соответствующие курсы, стал катехизатором. В общем, прекрасный пример доброго католика, вставшего на путь исправления. Идите и делайте так же, что называется.
Правда, как это часто бывает, все хорошее когда‑то заканчивается – у Генри О’Нила это случилось на третьем курсе. На университетском диспуте молодой студент позволил себе высказать скептические суждения в отношении догмата о непогрешимости Римского Епископа, принятого Церковью на Толедском соборе в 1557 году, при Папе Павле IV, вскоре после окончательного разгрома реформаторского движения. Ректор университета Святого Андрея пригрозил наглому студенту отчислением, однако решил не передавать информацию в Канцелярию Конгрегации, за что впоследствии был не только смещен с должности, но и осужден на пятнадцать лет тюремного заключения как пособник еретической деятельности.
Дальше – больше. Генри О’Нил организовывает тайный кружок среди студентов университета с целью самостоятельного изучения Писания и чтения запрещенных авторов. Он просуществовал год, затем переквалифицировавшись в секту, чьи члены отвергали необходимость папства; всех таинств (кроме крещения) и, соответственно, епископальной структуры; необходимость и роль Церкви в спасении человека и много еще чего другого. В целом идеи были ни разу не новы – тот же Кальвин еще пятьсот лет назад пришел к таким же выводам. Разница была лишь в том, что Генри О’Нил пошел еще дальше, заявив о необходимости стереть все до одного различия между духовенством и мирянами и устранить первичную точку поклонения. То есть он отвергал необходимость храма или какого‑либо конкретного места для церкви – так как с приходом Христа отпала надобность и в «каменном склепе», выражаясь языком шотландца. Идея О’Нила заключалась в возврате христианства в золотой век апостольской церкви – тоже не новая идея, все раскольники мотивированы одной целью: вернуть Церковь первых апостолов, вот только найти консенсус они так и не могут. Секту раскрыли за три дня до защиты диплома Генри О’Нила благодаря доносу одного из сторонников его идей – тот сам пришел с раскаянием в Канцелярию Святой Инквизиции, благодаря чему отделался лишь исповедью, суровой епитимьей, подразумевающей паломничество в Святую Землю, и солидным денежным штрафом в пользу Конгрегации. Генри О’Нил же сумел скрыться, то ли по чьей‑то наводке, то ли просто повезло.
В любом случае даже создание секты и открытое выступление против Папы еще не означает конец для человека. Всегда можно прийти с раскаянием, и в случае О’Нила при должном раскладе он вполне мог отделаться тюремным сроком вкупе с пожизненной рентой – не самый плохой вариант, по крайней мере не костер. Вот только за еретиком числится куда больший грешок, чем ересь и сознательное введение душ в заблуждение.
