Нулевой уровень. Книга первая

Клетиан жил на окраине. За высокой бетонной стеной начинался другой мир, который он никогда не увидит – мир поселенцев. Ее ровная бежевая поверхность походила на крем в последних лучах светила. В тон ей окрасился и двухэтажный дом, где жил Клетиан. Он поднялся на второй этаж, повернул направо и пошел к одинокой двери в конце длинного коридора с дощатым скрипучим полом. За дверью его ждала Капса – большая, пушистая и пятнистая кошка, больше похожая на миниатюрную панду. Она принялась мяукать и тереться о его ноги, выпрашивая угощение. Клетиан рассеянно почесал ее за ухом, умылся, покормил Капсу, а потом и себя, и включил телевизор.

Как раз начинались местные новости. Наевшись, Капса запрыгнула к нему на колени и принялась наводить чистоту.

Клетиан любил свою кошку, наверное, больше кого‑бы то ни было в этой жизни. Настоящих друзей, кроме Магорыча, конечно, у него не было. Родители умерли рано, оставив ему эту старенькую, но все же уютную квартиру. В доме жили в основном старики‑затворники, пожилые семейные пары, с которыми Клетиан здоровался, возвращаясь с работы (они усаживались у подъезда рядками и о чем‑то тихо беседовали), и такие же одиночки, как он.

Если бы Клетиан увлекался хоть чем‑то, то, может быть, у него появились бы друзья, но единственным его увлечением была Капса и три телевизионных канала (два местных и один центральный – его транслировали на все города).

Новости закончились прогнозом погоды, от которого Клетиану снова стало не по себе. Отголоски пережитого ужаса всплывали на поверхность, когда привлекательная и крепко сбитая ведущая рассказывала о безоблачном завтрашнем дне. Страх исчез лишь при звуках викторины, которую всегда показывали по вторникам. Эти же звуки донеслись и из‑за стены – старик по соседству был глуховат.

Когда стемнело, Клетиан выключил телевизор, осторожно переложил свернувшуюся клубком Капсу с колен на диван, и пошел спать. Он любил свою спокойную и размеренную жизнь. В ней было все, чего он когда‑либо желал. И главное – Клетиан точно знал, что будет завтра. Это в своей жизни он ценил больше всего, даже, наверное, больше Капсы.

Представляя, что завтрашний день начнется в точности, как сегодняшний, Клетиан тихо уснул с улыбкой на лице. И ничто в этом мире не способно было потревожить его сон.

 

Таинственная сущность

 

Ведущая прогноза погоды не обманула – утро выдалось ясным и безветренным. Прохладный воздух сочился на кухню через приоткрытое окно, на плите шкварчала яичница, а в гостиной тихо бубнил телевизор.

Когда рассвело и небо из темно‑синего превратилось в прозрачно‑голубое, Клетиан надел куртку, попрощался с Капсой, проводившей его до двери, и вышел. Из соседних подъездов сонно здороваясь появлялись другие работяги и клерки.

Технический район, где Клетиан Шин прожил всю свою жизнь, был окружен стеной, над которой выглядывали пирамидальные кроны тополей. В тесное кольцо его зажали территории поселенцев. Они расходились на десятки километров и пополнялись новыми участками, когда поселенцы осваивали древний лес или распахивали очередное поле, когда они отправляли машины, созданные в техническом районе, на разведку или посылали молодые семьи строить дома на изученных территориях. Клетиан никогда не думал, насколько важной была его работа для того мира, который они – поселенцы и техники – строили.

Но именно сегодня он об этом подумал.

Он представил, что случилось бы с Внешним кольцом, если бы Ядро города – технический район – перестало существовать. Через сколько поколений поселенцы выродились бы? Сколько лет они смогли бы поддерживать комфортную жизнь, к которой так привыкли? Ведь именно техники делали комбайны и трактора, которые вспахивали поля и собирали урожай, писали программы для управления водонапорными и электростанциями, создавали телевизоры, электрочайники, компьютерные мыши и сами компьютеры. Они неустанно трудились на общее благо, отправляя все самое лучшее за стену.

Так значит, Ядро важнее всего остального? Тогда почему нас так мало? Почему нам так редко дают разрешения на зачатие детей? Ведь мы находимся в центре каждого города, а значит, мы – главные. И все‑таки…

Клетиан задумался, что случилось бы с ним и его соседями, если бы поселенцы перестали существовать. Мир стал бы тусклым и неприветливым без музыки, которую они пишут и фильмов, которые они снимают. Он стал бы безвкусным без сладостей, что выпекают в их кондитерских, без овощей и фруктов, которые они заботливо выращивают, без морской утвари, что ловят автоматизированные рыбацкие лодки.

Мир превратился бы в твой самый плохой день, в котором больше нет надежды.

Поселенцы всегда заставляли его улыбаться и верить только в хорошее. Было в них что‑то такое, что пробуждало в нем лучшие чувства. И не важно, что за всю свою жизнь Клетиан не встречал ни одного поселенца. Главное, что они были где‑то там, за стеной. И иногда, если открыть среди ночи окно и прислушаться, можно услышать их невнятную речь, смех и мелодии, стекающие туманом по округлой вершине стены.

Временами Клетиан восхищался, как в их мире всё правильно устроено. Всё было на своих местах, «для каждого ключа находилась подходящая замочная скважина», как говорил его дедушка.

Троллейбус тряхнуло на стыке моста через узкую речушку, разделяющую технический район на жилую и производственную части (вторая была значительно больше). Клетиан отвлекся от размышлений, уставился в окно поверх голов других сонных техников (сборщиков, операторов, инженеров, наблюдателей и контролеров). Невысокие бежевые и бледно‑бирюзовые жилые дома закончились и начались слепые корпусы фабрик и заводов – абсолютно гладкие зеленоватые стены без окон и с множеством входов и выходов разного калибра. Они были высокими, и если забраться на крышу, возможно, получится хоть глазком увидеть, что творится на той стороне, у поселенцев.

От остановок к производственным корпусам шагали неторопливые бесцветные фигуры. Клетиан вдруг подумал, что в отличие от поселенцев, техники носят одежду приглушенных тонов и стараются не выделяться.

– Ничто не должно отвлекать от работы, – говаривал его дедушка, когда Клетиан был совсем малышом. – Если наладчик станков будет думать, какую рубашку себе купить, красную или желтую, долго ли он проработает на заводе? Вот именно – выпрут его в первый же день!

Клетиан хорошо помнил наставления дедушки. Он был строгим, внимательным и до глубокой старости сохранял ясный ум. Когда родители умерли, он какое‑то время был с Клетианом, а затем переехал.

Троллейбус снова тряхнуло, на этот раз из‑за поспешного старта от остановки. Двери лязгнули, электромоторы загудели, пассажиров в едином порыве качнуло назад, когда троллейбус набирал скорость. Клетиан услышал копошение у двери, и заметил вспотевшие залысины Магорыча – он пробирался к задней стенке. Увидев друга, он заулыбался и дал знак, что не может подойти к нему ближе.

Троллейбус пришел вовремя. На проходной девятого корпуса пропуск привычно пискнул, когда Клетиан провел им по считывающему устройству. И день этот прошел без единой зазубрины, даже Магорыч вел себя пристойно – всего пять раз отвлек его до обеда, и три раза после (на полный желудок ему было лень подниматься со стула).

Когда же прозвенел звонок, и все начали собираться домой, Клетиан застыл, глядя на темный экран компьютера, в котором отражалось его худое испуганное лицо. Большие глаза запали, бодро торчащая чёлка обмякла и рассыпалась по лбу, большие уши и маленький рот сползли едва ли не до выступающего вперед подбородка.