Обыкновенный мир

Тянь Футан вынес тарелку с пельменями, поставил ее на кан и сделал вид, что ничего не слышал. Когда Жунье отвлеклась, отец бросил тяжелый взгляд на пару ее невозможно грязных туфель, стоявших на полу…

Отношения между Шаоанем и его дочерью очень злили Тянь Футана. Он даже ездил в город, чтобы сообщить о неверном распределении огородов членам первой бригады. В те годы это было серьезным делом, и за такое могли навесить ярлык «идущих по капиталистическому пути». Но за Шаоаня и остальных заступился Бай Минчуань, ограничившись маленьким внутренним собранием и объявлением, доверенным деревенскому громкоговорителю.

 

Глава 13

 

С самого начала весны, когда Шаопин поступил в школу, он провел в городе уже порядочно времени. Все это время он страдал от нищеты, голода и одиночества, испытывал муки первой любви и еще бóльшие муки первого расставания. Когда эта маленькая юношеская трагедия подошла к концу, поток чувств в его сердце успокоился – но взамен пришли рассудительность и опыт. Конечно, то была еще не зрелость. Шаопин во всех отношениях оставался подростком.

С тех пор как школа организовала агитбригаду и Шаопин с Сяося съездили в округ, вещный мир вокруг него ничуть не изменился, но внутренняя жизнь начала становиться шире и разнообразнее. Кроме того, теперь у него был новый синий костюм, и, стоя на линейке, он выглядел ничуть не плоше одноклассников – наоборот, рост добавлял ему привлекательности и даже какой‑то харизматичности. На оставшиеся от поездки деньги Шаопин купил копеечную зубную щетку и теперь щеголял белоснежной улыбкой. На расческу и зеркало денег не осталось, и вообще – было немного стыдно покупать их. Поэтому он частенько поворачивался к окнам классной комнаты и расчесывал волосы пальцами, глядя в стекло, как в зеркало. Если бы у него была приличная пара кед, было бы вообще знатно.

Шаопин преодолел свою прежнюю стеснительность. Теперь он общался равно и со знакомыми, и с незнакомцами. За прошедшие полгода Шаопин начал играть на сцене, съездил в округ, повидал большой мир и теперь был назначен не только начальником трудовых резервов, но и членом комсомольской ячейки, ответственным за пропагандистскую работу, и вошел в ряды активистов. Одноклассники зауважали его. Девочки стали смотреть на него особым взглядом – так, словно он был интересным новичком.

Но Хунмэй по‑прежнему относилась к нему с безразличием. Она действительно сблизилась за это время с Янминем. Ее видели в гостях у старосты Гу и поговаривали, что большой блокнот в красной обложке, которым она пользовалась, был его подарком. Шаопин теперь воспринимал это спокойно. В душе его ничто не отзывалось, ибо жизнь уже открылась ему во всей своей полноте и взгляд его устремился на иные предметы.

Он больше не дожидался, когда другие покончат с едой, чтобы взять свой черный бедняцкий хлеб. Мало‑помалу он отказался от этого тщеславия (или, другими словами, самоуничижения) и становился в очередь открыто и спокойно. Несколько одноклассников, из тех, кто побогаче, даже стали его друзьями. Порой кто‑нибудь даже покупал ему на свои деньги завидную категорию «Б». Он уже смутно осознал, что для полноценной жизни нужны не только еда и одежда, но и много, очень много того, для чего он не мог подобрать сейчас слов. Конечно, вспоминая о собственной бедности, он по‑прежнему впадал в панику. Но все – даже это – было не то, что раньше.

Самым важным оказалось для Шаопина сближение с Сяося. Его покорила ее индивидуальность, ее нестандартный подход ко всему. То были совсем другие отношения, чем с прежней его симпатией. Прежде он хотел чего‑то от Хунмэй – теперь же все его существо наполнялось одним немым восхищением. Сяося была очень начитанной. Она смотрела на многие вещи совсем не так, как было принято, – порой даже противоположным образом. Иногда она даже не соглашалась с тем, что писали в газетах, что удивляло Шаопина.

Ему очень хотелось болтать с Сяося – главным образом, чтобы послушать. Шаопин часто думал, что если бы Сяося была парнем, он мог бы свободно разговаривать с ней, когда хотел. Он чувствовал, что всякий раз, когда они болтают, для него открываются все новые и новые бездны.

Сяося была отзывчивой и искренней. Порой она сама приходила к Шаопину и долго говорила обо всем, что придет в голову. Поскольку они вместе играли на сцене и к тому же были из одной деревни, одноклассники не обращали на это внимания.

Всякий раз, когда Шаопин бросал после уроков мячик на площадке, он видел, как Сяося в рубахе, заложив руки в карманы, совсем как мальчишка, идет к газетному стенду. Она проводила чуть не по полдня перед стендом: сперва читала все с одной стороны, потом переключалась на следующую и уходила, только все прочитав.

Шаопин под благовидным предлогом сбегал с площадки и тоже шел к стенду, чтобы почитать с ней вместе газету и поболтать. Сяося признавалась: ее отец говорит, что ученик средней школы должен воспитывать в себе привычку каждый день читать газеты и расширять кругозор. Печально, когда культурный человек не знает, что происходит в стране и в мире…

Эти слова произвели на Шаопина очень глубокое впечатление. С тех пор каждый день, даже если Сяося не оказывалось рядом, он сам шел к стенду читать газеты. Эта привычка осталась с ним на долгие годы.

Однажды, когда они в очередной раз читали вместе, Сяося указала на подпись под статьей и сказала:

– Опять этот красавец городит ерунду!

Шаопин бросил взгляд туда, куда указывал ее палец. Там было написано «Чу Лань». Шаопин удивился: отчего Сяося не боялась сказать, что это чепуха? Этот Чу Лань часто публиковал «важные статьи», и классный руководитель рекомендовал их для коллективного изучения.

– Почему ты так говоришь? – спросил Шаопин в ужасе.

Сяося улыбнулась и сказала:

– Я просто знаю, что ты не пойдешь стучать. Все эти ребята только и делают, что несут чепуху. Это от них в нашей стране творится полный раздрай!

– Откуда ты знаешь?

– А разве ты не видишь? Крестьяне голодают. Ты и сам из деревни – ты не можешь этого не знать. И потом, погляди – в школе никто толком не учится, целыми днями все какие‑то мероприятия, все кричат, мол, в стране все хорошо. Так оно вроде каждый год лучше прежнего, а классовых врагов и капэлементов становится только больше. Круглые сутки – такая кампания, сякая кампания, критика, самокритика, бедняки совсем замордованы. Скоро вообще никого не останется…

– Это ты сама так решила или тебе папа сказал?

– Папа ворчит, бывает, но и своя голова на плечах имеется. Разве ты не думаешь об этом?

– Я… не так чтобы очень думаю, – честно ответил Шаопин.

– Ты хороший парень, – сказала Сяося. – А вот у многих деревенских вообще нет никакого темперамента. Например, мой двоюродный брат Жуньшэн – он на три дня старше меня, а ума ни капли!

Темперамент? Шаопин впервые услышал такое слово.

– Что такое темперамент? – спросил он.

– Темперамент… – Сяося покраснела. Она сама не знала, как растолковать хитрое слово. – Все равно, не знаю, как объяснить. Зато знаю, что значит. Вот у тебя темперамент что надо, – сказала она твердо.