Обыкновенный мир
На следующий день он отдал ей книгу.
С тех пор все книги, что проходили через его руки, оказывались у Хао Хунмэй. Они обменивались ими втайне. Оба знали, какую реакцию их близкие отношения вызовут у одноклассников, если о них станет известно. Тогда их жизнь превратилась бы в сущий ад.
Глава 3
Минуло пробуждение насекомых и – едва замеченным – прошло весеннее равноденствие[1], но желтые равнины еще долго сохраняли свой зимний облик. Деревья торчали в горах черными сухими силуэтами посреди безвидной земли. Только день начал ощутимо прибавляться, а ночь – отступать.
До самого начала апреля все шло по‑прежнему, но накануне дня поминовения[2] вдруг задул страшный пыльный ветер, заволакивая небо непроглядной хмарью. Даже днем в домах приходилось зажигать свет. Все говорило, что этот ветер был верным знаком скорого тепла. Время шло к весне, и она вот‑вот должна была начаться.
На день поминовения ветер прекратился, но в воздухе осталась пыль. Серая, мутная пелена покрывала все кругом. А потом вдруг резко потеплело, и люди с удивлением заметили, что на ивах у реки и у обочины дороги откуда ни возьмись повисла зеленая поросль. Ветки персиков и абрикосов обметало розовыми бутонами. Стоило внимательно приглядеться, и среди иссохшего дерна можно было поймать взглядом первые точки свежих зеленых травинок на солнечном склоне. Побеги начали потихоньку наливаться соком и жизнью, набухли весенними плотными почками и радовали глаз.
В жизни Шаопина не произошло почти никаких перемен. Он все так же жевал свой черный хлеб, читал взятые тут и там на время книги, таскался по городу и одалживал прочитанное Хао Хунмэй. Они узнали друг друга получше и стали общаться куда непринужденнее.
Со временем отношения с одноклассниками тоже стали меняться. Шаопин установил подобие робкой дружбы с другими небогатыми ребятами из деревни. Он много читал, а сверстникам нравилось слушать, как он пересказывает истории из книг. Сердце его ликовало, он больше не чувствовал себя ущербным, негодным. К тому же погода стала теплее, и на школьном дворе все теперь цвело и зеленело, наполняя душу светом. Его тонкий костюмчик был как раз по погоде – не слишком жаркий, не слишком холодный, и если бы не голод, который беспрестанно преследовал его, можно было бы сказать, что все остальное выглядело вполне неплохо.
В тот день после обеда весь класс работал на земле – копали на поле за школой, возле обводного канала. Не прошло и часа, как Сунь Шаопин почувствовал, что от голода кружится голова и все плывет перед глазами. Он обессилено махал мотыгой, всеми силами стараясь не отстать от других.
Юноша едва дотянул до конца. Тут перед ними вдруг вырос Жуньшэн.
– Утром ко мне заходила сестра, велела после обеда приводить тебя к нам домой. Говорит, есть к тебе дело. Сказала, чтобы ты не ел со всеми, у нас поешь.
Жуньшэн вернулся на свой участок, а Шаопин остался стоять, сбитый с толку этим неожиданным приглашением. Зачем он понадобился сестре Жуньшэна? И потом – зачем было звать его домой?
Он ощутил беспокойство, граничащее со страхом. Дядя Жуньшэна был зампредседателя уездного ревкома – большой человек по уездным меркам. В деревню он приезжал не иначе как на внедорожнике. Юноша вспомнил, как в детстве часто испытывал страстное желание подойти и посмотреть на припаркованный у обочины автомобиль, но не решался. Предложение зайти в гости на ужин вызывало похожие ощущения.
При этом старшая сестра Жуньшэна ему нравилась, хотя их с Жуньшэном отец был секретарем партячейки, а дядя – вообще уездным начальником, и до них было как до неба – не дотянуться. Это совершенно не мешало Жунье относиться ко всем по‑доброму. И главное – она в детстве очень дружила со старшим братом Шаопина, они даже учились вместе в начальной школе. Потом она уехала в уездный центр и среднюю школу заканчивала уже там, а брат Шаопина остался в деревне и занялся хозяйством, но они дружили, как прежде. Потом она стала преподавать в начальной школе и сильно поднялась. Всякий раз, приезжая в деревню, Жунье обязательно заглядывала к семейству Сунь домой и болтала с давним другом. Приходила не с пустыми руками – всегда привозила что‑нибудь вкусное для бабушки. Но больше всего поражало то, что она всякий раз навещала с гостинцами своего дальнего родственника – деревенского дурака Тянь Эра. Его сын тоже был дурак. В их доме стояла такая страшная вонь, что нельзя было подойти. Да к ним и не ходил никто. Только Жунье приносила им сладости, и вся деревня нахваливала ее за хорошее обхождение.
Отцу Жунье было далеко до собственной дочери – он совсем не пользовался в деревне уважением. Старшие Суни были люди прямые, они часто сталкивались с секретарем лбами, и отношения между их семьями были не то чтобы очень теплые. Но Жунье старалась сохранять дружбу, и, возможно, только поэтому секретарь не особо приставал к семейству. В глубине души Шаопин испытывал к девушке уважение и благодарность.
Шаопину, конечно, следовало сделать так, как просила Жунье, но ему было страшно и неудобно приходить к ней домой. Его бросало в жар от одной мысли, что он заявится на порог их дома в своем потертом костюмчике. Ему было стыдно.
Работа закончилась, Шаопин вернулся в общежитие. Приближался ужин, а он все никак не мог принять решение: если просто взять и не прийти, то выйдет совсем неловко, тем более если речь идет о чем‑то важном для Жунье, – а идти страшно. Он никогда еще не бывал дома у такого высокого начальства и уж, конечно, не оставался на ужин.
И тут явился выход из положения: он не пойдет к Жунье ужинать; он поужинает в общежитии, а потом отправится сразу в школу, где она работает. Так можно будет повидаться, не переступая порога дома ее дяди. Он знал, где находится ее школа – совсем недалеко от общежития. Ему приходилось бывать там на спортплощадке во время своих долгих прогулок.
Приняв решение, Шаопин понял, что в общежитии ему оставаться нельзя – того и гляди придет Жуньшэн – и нужно срочно где‑то спрятаться.
Он вышел во двор.
Куда деваться? Время ужина еще не наступило; и потом, даже если бы уже подошел ужин, он бы все равно ждал, пока не поедят другие. Оставалось чем‑то занять себя.
Он вышел из южных ворот рядом с хозчастью и побрел вдоль стен школы направо, в сторону небольшого овражка, по дну которого, раздваиваясь, бежал ручей.
Шаопин побродил там какое‑то время, оборвал себе покрытую первой зеленью ветку ивы и сделал из нее свистульку. В нем было еще много ребячливости.
[1] Сезон чуньфэнь начинается 20–21 марта. – Примеч. ред.
[2] Имеется в виду Цинминцзе – традиционный китайский праздник поминовения усопших, который отмечается 4 или 5 апреля. День является нерабочим, в этот праздник принято выезжать на природу и посещать могилы предков. – Примеч. ред.
