Очень злая планета

В день окончания средней школы мне исполнилось 18 лет. Проступать в колледж я даже не пытался. Хотел устроиться на хорошую работу, но это не получилось – меня никто не брал. Пришлось идти в официанты в придорожное кафе. По той причине, что туда шли работать очень неохотно. Там часто случались всякие неприятные вещи, пьяные драки происходили чуть ли не ежедневно. В этом кафе я проработал всего два дня. На третий день, рано утром здесь завязалась пьяная драка. Ее зачинщик, здоровенный малый, выхватил нож и нанес пять ударов своему противнику. Затем вытер рукоятку, подошел ко мне, вложил нож в мою руку и сказал:

– Продашь меня – убью!

И спокойно вышел из кафе. Я остолбенел от ужаса. И только истошный крик хозяина вышел меня из этого состояния.

Оправдаться на суде я не мог, так как видеокамеры в тот день в кафе не работали. Мне несказанно повезло – первый раз в жизни. Защищать меня взялся молодой, амбициозный адвокат. Ему нужен был успех, и он его добился: за убийство дали всего десять лет тюрьмы, хотя светило до 25. Спасибо ему. Конечно, он думал только о себе, но я благодарен судьбе, что стал первым в его блестящей карьере. Все‑таки между цифрами 25 и 10 имеется большая разница. Особенно когда речь идет о тюремном сроке.

Потом были тюрьмы, всего их оказалось четыре. Размеренная жизнь, регулярное хорошее питание сотворили чудо: я вырос, окреп, стал качаться, превратившись в крепкого молодого мужчину. Несмотря на это меня по‑прежнему третировали, но как‑то беззлобно, скорее подшучивали, чем издевались, дело ни разу не доходило даже до побоев.

Вел я себя смирно, ни в какие скандалы, драки и скверные истории не попадал. Стал много читать, очень много. Причем как художественную литературу, так и научно‑просветительскую, отдавая этому все свободное время. В глубине души очень надеялся на досрочное освобождение. Все изменилось в четвертой тюрьме, в которую я попал в начале шестого года своего заключения. Она находится в пустыне. Начальника тюрьмы был необычайно жесток, несмотря на то, что постоянно сыпал цитатами из Библии, за что его за глаза прозвали Пастором. Нет, он не избивал заключенных, а приказывал это делать другим – иногда охранникам, но чаще всего заключенным. Я не понравился ему сразу, не понимаю почему. Меня несколько раз били, я много раз попадал в карцер – сырой каменный мешок размером метра на метр. Но однажды я услышал, как заключенные говорили о том, что Пастор перевелся в эту тюрьму потому, что ненавидит дождь. Я обменял часы – единственную память о прошлой жизни – на блок спичечных коробок, обернул его целлофаном и надежно спрятал в мастерской, где мы работали. Стал доставать по несколько спичек и тереть ими правое ухо. Пошли бесконечные дожди. И мне стало полегче: в дождь Пастор не лютовал, приходил только на утреннее построение, и меня никто не трогал.

Прошло две недели. Ухо жутко болело и кровоточило. Это заметил кто‑то из заключенных и сообщил тюремному врачу. Тот назначил мне лечение. Невероятно, но по его ухмылке я понял: он обо всем догадался, сообразил, что причиной аномальной погоды являюсь я. Но Пастору не донес.

Месяц я лечил свое ухо, и стояла сухая, жаркая погода. За это время был один раз избит и дважды попадал в карцер. Поэтому твердо решил: буду терпеть любую боль, но дождь не прекратится до тех пор, пока не смоет Пастора. Так и получилось. Уже на третьей неделе произошло то, о чем тайно мечтало большинство заключенных. Пастор, набравшись виски, вышел за пределы тюрьмы, сказав охранникам, что идет ругаться с Богом и требовать от него прекратить дождь. Отправленные за ним через час люди нашли его мертвым – он захлебнулся, упав лицом в огромную лужу.

Новый начальник тюрьмы, которого стали называть Интеллигентом, своему прозвищу соответствовал. Зверства, в том числе и по отношению ко мне, прекратились. Интеллигент заявил, что будет воспитывать заключенных не наказаниями, а трудом. Как именно, мы узнали очень скоро. Ну а я – первым. Интеллигент пригласил меня. Могу дословно привести его монолог, настолько крепко он врезался в мою память:

– Вы уже поняли, уважаемый Бенджамин, что я решил воспитывать заключенных трудом.

Я от такого обращения чуть не прослезился – впервые за пять с лишним лет пребывания в тюрьмах меня назвали полным именем. А Интеллигент, не обращая на меня внимания, размашисто ходил по огромному кабинету и говорил:

– Но как это сделать, ведь мы в пустыне, довольно далеко от настоящей цивилизации. Вот сейчас вы в мастерской изготавливаете железные табуреты, обтачиваете заготовки молотков, щипцов и так далее. Этот товар плохо продается. Можно делать что‑то, что пользуется более высоким спросом. Да, шить одежду или выпускать какие‑то интересные покупателю промышленные товары можно, но проблематично, сначала надо вложить серьезные деньги в покупку оборудования, затем обучить людей, найти рынки сбыта. Ну а если мы начнем это делать, то отнимем работу у жителей ближайших городков, что вызовет их неудовольствие. Да и товар, который мы можем выпускать, как я понял, не особо ждут за границами тюрьмы. У нас есть возделываемая земля, но ее слишком мало. А между тем цена на продовольствие с каждым годом растет. Вот на чем мы можем зарабатывать! Здесь, в жарком климате, можно снимать два, а по некоторым культурам три, а то и четыре урожая в год. Нужна только вода. Вода – великая ценность в пустыне. Но где ее взять?

Интеллигент сел в свое кресло и немигающе уставился на меня:

– А мы знаем, где взять эту великую ценность. Не так ли, уважаемый Бенджамин?

У меня сердце ухнуло куда‑то вниз. Я вжался в кресло, на котором сидел, и только каким‑то чудом не потерял сознание. А Интеллигент между тем рисовал радужную картину того, как расцветет пустыня в радиусе 50 километров от тюрьмы. Потом вытащил из ящика стола коробок, протянул мне одну спичку:

– А теперь я попрошу вас, уважаемый Бенджамин, продемонстрировать свои способности.

Что мне оставалось делать? Я подчинился, слегка пошерудил спичкой в правом ухе – и через полчаса закапал небольшой дождичек.

– А сильнее можно?

Я поводил спичкой основательно – и вскоре почти стихший дождь полил с новой силой.

– Достаточно! – довольно, как сытый кот, проурчал Интеллигент.

Все время эксперимента я сидел на кресле в середине кабинета, а начальник тюрьмы просматривал и иногда подписывал какие‑то документы. Но вот он встал, подошел ко мне:

– Ну что ж, уважаемый Бенджамин, давайте заключать сделку. Раз в неделю, а может, и немного чаще, вы будете вызывать дождь, который станет орошать посадки. Как я понял, от интенсивности расчесывания вашего уха зависит и сила дождя, и радиус его действия. Это хорошо. Вас я возьму в свои ординарцы, будете помогать мне вести документацию по развитию сельского хозяйства. Как я понимаю, вы человек грамотный, умеете стройно излагать мысли.

Он попал в самую точку: единственными предметами, которые я любил в школе, были английский язык и литература, а за письменные работы по ним мне всегда ставили самые высокие баллы. И еще я любил читать книги, потому что они помогали мне, затюканному пацану, уходить от кошмаров обыденной жизни. А в тюрьме чтение вообще стало моим главным занятием.

Интеллигент предупредил меня, чтобы о своем даре и о договоре я никогда никому не обмолвился ни словом. А дальше закипела работа. Интеллигент организовал (тайно, и даже я узнал об этом случайно и несколько лет спустя) взрыв, создавший достаточно большой проход в примыкающей к океану невысокой горной гряде. Потом пригласил какого‑то третьесортного ученого, который за хорошее вознаграждение обосновал аномалию с дождями образовавшемся в горах проломе. Выглядело убедительно, так как часть площади диаметром в 50 километров накрывала этот горный хребет и доходила до берега океана.