Одиссей в бинарном мире
Такими виделись мне последующие дни моей жизни: будущее стерто, восприятие времени размыто. Я утонул в монотонном течении дней и не заметил, как мы перелистнули календарь сначала на октябрь, потом на ноябрь…
По совету врача каждый понедельник мы посещали сеансы терапии, но, кроме корзины с вкусными мандаринами на овальном столе, эта затея была абсолютно бесполезной: именно то, как я и представлял!
И если и была какая‑то реальная терапевтическая ценность в этих сеансах, то заключалась она в том, что каждый вечер понедельника мы вдоволь болтали, выкуривая по сигарете в обшарпанной больничной курилке.
Глава 6. Хитрая благотворительность
Дождливый ноябрь сменился холодным декабрем.
Я люблю зиму, но только не здесь, в Сазерхаме. В идеале зима должна быть со снежно украшенными улицами и крышами, с деревьями в пушистых белых шапках. Конечно, в северных краях дороги зимой скользкие и ветер холодный, но это лучше того, что могут предложить здешние места. Мягко говоря, зима у нас мягкая. Раньше снега было больше, а сейчас, если он и выпадает, то на следующий день город будто поражен эпидемией дизентерии – с темно‑коричневой хлюпающей жижей на дорогах.
А влажность! В отличие от сухой австрийской зимы наша вгрызается в щеки, как клыки росомахи. Даже когда альпийский ртутный столбик стоит ниже нашего, – там не возникает ощущения пронизывающего насквозь холода.
Достоинство такой погоды, кажется, лишь в том, что она заставляет больше ценить уют домашнего тепла. И наслаждаться им!
С приближением рождественских праздников я просматривал онлайн‑каталог подарков. В детстве я не готовил подарки близким на Рождество, искренне полагая ответственным за яркие коробки и пакеты под елкой доброго симпатичного толстяка, передвигавшегося от дома к дому на аэродинамических северных оленях. Но уже в ранние отроческие годы я избавился от этого наивного убеждения.
Конечно, весь рождественский ажиотаж не что иное, как раздутая коммерческая уловка, заманивание потребителя, но радость, которую испытывают любимые, получая подарки, – приятная награда за труды, за утомительный поиск, нервирующий выбор, сомнения.
А вы не задумывались, что самый незначительный подарок, преподнесенный в будничный день, без всякой «официальной» причины приносит куда больше радости, чем врученный в рождественскую ночь и упакованный в яркую, блестящую бумагу? Ожидание притупляет радость, а неожиданность усиливает ее. (И это применимо ко всему, особенно в физическом плане: нанесенный внезапно удар больнее ожидаемого!)
Благодаря интернету теперь нет нужды преодолевать холод, людские столпотворения и очередь в кассу. Я переместил курсор на значок корзины и с чувством удовлетворения отправил в нее, на мой взгляд, удачно выбранные вещи. Но завершить заказ не успел – раздался телефонный звонок. Анонимный.
Мне всегда неудобно напрямую спросить, что им от меня надо. Почему бы сейчас не попытаться?
– Привет! – бодро сказал я. – Как дела?
– Здравствуйте, Виктор. Вы сейчас можете говорить? – ответил голос, который я не ожидал услышать сейчас. Доктор Кокс.
– Да, конечно. – Я встревожился и не мог этого скрыть.
– Я звоню по поводу вашей заявки на генную терапию. Мне очень жаль… Ваш запрос отклонен.
Я правильно услышал? Наверное, нет… Да, скорее всего, не расслышал.
– Я не совсем вас понял.
– К сожалению, ваша заявка отклонена, мистер Августин.
Словно холодная рука сжала мое сердце, заставляя его так бешено стучать, что вибрации этого биения доходили до барабанных перепонок. Они громыхали во мне – барабаны войны, нет, барабаны поражения.
– Что вы имеете в виду – отклонили?! На каком основании?
Меня охватила мелкая дрожь. Меня пронзила резкая боль, вызвав спазм мышц вокруг шеи. Я чувствовал, как жар проникает в каждую клетку моего тела.
– Прежде чем подать запрос, я должен был выяснить по поводу вашей страховки, будут ли они…
– Да наплевать мне на страховку! – сорвался я. – Деньги не проблема!
– Пожалуйста, успокойтесь, мистер Августин, это не единственная причина.
– Я предоставлю кредитные отчеты, другие доказательства, что я платежеспособен!
– К сожалению, они не принимают больше пациентов. Извините, мистер Августин.
Тогда почему он упомянул мою страховку? Он лжет. Этого не может быть!
Сердце безжалостно трепыхалось, готовое разорваться в любой момент. Перед глазами все поплыло, и резкое головокружение заставило меня опереться о стену. Я смутно слышал, как доктор повторял мое имя.
Он может, наконец, заткнуться? Какой бред он собирается сейчас предложить? Успокаивающий комплекс пилатеса или бессмысленную терапию доктора Аберлунд?
Я не мог понять, почему у меня отбирают мой спасательный круг? Просто так!
– Это доктор Кокс? – спросила Несс, как только зашла.
– А кто еще, по‑твоему, это может быть? – заорал я. – Ты понимаешь, это конец!
Я смотрел на пол пустым взглядом.
– Нет, не конец, – ее голос дрогнул. – Мы справимся!
Но это были лишь слова. Мы оба знали, что вся затея бессмысленная.
Проклятые конвульсии становились все сильнее и чаще. Каждый раз, когда я засыпал, внезапная судорога в ноге подбрасывала меня, выкидывая из дремы.
Я еще не принимал сегодня лекарств, но, увидев коробки с алпразоламом и тетрабеназином, уставившихся на меня из шкафа, мне захотелось спустить этот яд в унитаз.
Какой теперь в них смысл? Моя мама всегда была против лекарств!
За порогом полуночи мне удалось забыться несколькими часами сна, прежде чем будильник вырвал меня из беспокойного забвения. Удивительно, но, проснувшись, я не чувствовал ни тошноты, ни усталости.
Еще сонный, я повернулся и увидел, что половина постели Несс пуста. Значит, сегодня среда.
07:18. Я выполз из кровати. Тьфу! Как гласит народная мудрость: «Кто рано встает, тому весь день спать хочется».
Я поплелся в ванную, где долго возился, пытаясь выжать из тюбика остатки зубной пасты. Желание готовить кофе у меня напрочь отсутствовало.
Выпью на работе.
До моего офиса минут тридцать езды, я не опаздывал. С кейсом в руке я подошел к своей машине и надел наушники, чтобы прослушивание всякой ерунды по радио не вызывало у меня раздражения.
Надо было все же приготовить кофе, – с досадой подумал я,
отъезжая от дома. Съехав с провинциальной дороги, я тут же увидел, как утреннее дорожное движение желало мне доброго пути своей невероятной плотностью.
