Одиссей в бинарном мире

– Каждый раз при упоминании молока, клянусь, я слышу, как он фанатично шепчет мне на ухо свои молочные гимны…

Несс замерла на полсекунды, а потом разразилась беззвучным смехом.

– Перестань смеяться, это на самом деле страшно! – усмехнулся я, приближаясь к ней.

– А ты хочешь мое теплое натуральное молоко, Несс? – тихо прошептал я ей на ухо, как можно ближе прижавшись к ней. – Милое домашнее молоко для твоего кофе, а?

– Пошляк! – кокетливо фыркнула она. – Мы опаздываем!

Смеясь и игриво флиртуя, мы быстро навели подобие порядка на кухне и выехали в больницу.

В автомобильном стекле я видел свое полупрозрачное отражение, а за ним, как расплывчатый декор, – мелькающие здания разной высоты и формы. Я даже не заметил, как мы подъехали к зданию больницы.

– Быстро добрались, – сказал я, осматривая парковку в поисках свободного места.

– Всего лишь десять минут езды, – бросила Несс. Она тоже искала место, чтобы встать.

– Вон там, рядом с черным седаном! – указал я.

Как только Несс увидела узкое пространство между машинами, она умоляюще посмотрела на меня.

– Тебя ждет захватывающее приключение и доза адреналинчика, – хихикнул я.

– И это после того, как я привезла тебя сюда?

– Хорошо, хорошо. Я припаркуюсь.

Если бы не датчики и парковочные камеры, не избежать царапин на лаке, но с помощью современных наворотов мне удалось втиснуться без особых усилий и повреждений.

– Видишь, Несс? Даже неизлечимый пациент легко справился! Ты бы тоже так смогла, без сучка и задоринки!

– Это не смешно! – сказала она резко.

– Это просто шутка, Несс!

– Тогда не шути так. По крайней мере, со мной! – подчеркнула она ледяным голосом.

Я обнял ее, заглянув в застывшие глаза. Было очевидно, что даже упоминание о болезни пугает ее.

– Эй, все хорошо, – тихо шепнул я. Я хотел, чтобы она снова чувствовала себя комфортно. – Ты сама сказала, что мы найдем выход.

Когда, взявшись за руки, мы входили в здание больницы, Несс уже выглядела довольно успокоенной.

– Мистер Августин!

Прозвучавший голос показался мне знакомым и принадлежал кому‑то из‑за стойки номер три.

Кто это?

А, помню! По‑моему, она регистрировала меня во время прошлого визита: женщина средних лет, с короткими вьющимися черными волосами; ее внешность идеально подходила к сладкому, как мед, голосу. Все в ней просто излучало профессионально заученную гостеприимность.

– Доброе утро, мистер Августин, поднимайтесь на второй этаж, крыло E. Доктор встретит вас. – Инструкции тоже звучали вежливо.

Я был удивлен, что она помнит меня, но не стал предаваться обычному для себя анализу.

Мы направились к расположенным слева от вестибюля лифтам и стали терпеливо ожидать появления одной из пяти консервных банок.

Двадцать бесконечных минут нам пришлось провести в комнате ожидания на неудобных деревянных стульях, и каждая минута была пыткой для меня и моих взвинченных нервов.

Несс ожидание совсем не напрягало, она разбавляла тягучее время бесплатным кофе из больничного автомата.

Ненавижу ждать! Какой смысл назначать точное время, если не придерживаться его? И это уже не в первый раз!

В очередной раз я взглянул на часы – 10:16; наша встреча была запланирована на десять. Увидев меня раздраженным, Несс толкнула меня локтем и сказала, усмехнувшись:

– Представь, что мы опоздали на пятнадцать минут.

– Чтобы заново назначать встречу и платить штраф за неявку? Уроды! – пробубнил я.

– Мистер Августин? – раздался знакомый голос.

Тот же доктор, с такими же неопрятными волосами, такими же мешками под глазами и даже с тем же пятном от кофе под нагрудным карманом.

– Пожалуйста, заходите, – пожимая мне руку и быстро повернув голову к Несс, доктор произнес: – Извините, мы не знакомы.

– Здравствуйте. Я Ванесса, невеста Виктора, – представилась она.

– Я – доктор Кокс, но, пожалуйста, зовите меня просто Перри.

– Приятно познакомиться, – ответила она.

Господи, это ведь нетрудно – время от времени проветривать свой отвратительный серый кабинет от спертого воздуха! Почему нельзя поставить одно или два живых растения и иногда открывать форточку? Или это больничная политика?

– Итак, Виктор, как ваше самочувствие? – поинтересовался Кокс, прежде чем сесть за свой стол.

– Хм‑м, – протянул я, думая о том, как описать свое состояние. – В целом, можно сказать, сейчас все не так уж плохо. Хотя я еще под впечатлением от объявленного диагноза…

– Есть ли какие‑либо трудности в моторике? – спросил он, сделав несколько заметок.

Мгновенно я вспомнил утренний инцидент на лестнице и почти собрался рассказать о случившемся, но, к своему удивлению, ответил:

– К счастью, нет.

Никакой реакции на мое признание не последовало, было слышно только легкое шуршание шариковой ручки по бумаге блокнота. Как и в прошлый раз, закончив писать, он снял очки, потер свои усталые глаза и только потом обратился ко мне:

– Вы принимаете тетрабеназин?

– Да, – подтвердил я.

– Тридцать семь с половиной миллиграммов три раз в день, правильно?

– Да, как вы назначили.

– Чувствуете ли вы какие‑либо побочные эффекты, такие как кашель, тошнота, головокружение?

– Ничего необычного, нет, – ответил я, немного подумав.

– Это хорошо. Как вы думаете, лекарство помогает?

– Думаю, что да, но я все еще иногда чувствую конвульсии.

– Вас это беспокоит? – спросил он.

– Ну, Перри … – я глубоко вздохнул, чтобы успеть обуздать свое желание съязвить. – Я думаю, немного.

– Хорошо. Если вы почувствуете, что это начнет вас беспокоить больше, надо будет увеличить дозировку до пятидесяти миллиграммов в день.

– Чтобы обуздать судороги или беспокойство? – спросил я.