Однажды ты не ответишь

– Как это другим? В договоре стоят наши с вами имена и наши подписи. Более того, он заверен юридически. И если вы… – мужчина встал, и мне тоже пришлось подняться, чтобы иметь возможность сбежать в случае чего. – И если вы разрываете договор… – голос мой был уже не таким уверенным. Антуан, словно хищник, медленно двигался в мою сторону, а я отходила к дверям, понимая, что отступать вскоре будет некуда. – Вам придется выплатить мне неустойку.

Последняя фраза прозвучала так тихо, что мужчина навряд ли ее услышал. Врезавшись спиной в дверь, я ойкнула от неожиданности, а матерый хищник в секунду сократил между нами расстояние, нависая надо мной подобно устрашающей скале.

– Я даю тебе последний шанс на то, чтобы скрыться с глаз моих, – прошипел он мне прямо в губы, а его руки врезались в дверное полотно с обеих сторон от моей головы.

– Только если вы заплатите неустойку, – рвано выдохнула я, пытаясь не зажмуриться.

Улька, тебе уже некуда отступать! Ночевать‑то нам сегодня негде!

– Не хочешь по‑хорошему, да? – голос стал вкрадчивым, нежным, обволакивающим.

Его губы касались моего уха, а иголочки щетины царапали щеку. Одна его рука скользнула по гладкому полотну двери вниз и очутилась на моем бедре. С силой сжимал, поглаживал кожу через плотную ткань юбки.

Я просто оторопела.

Шокированно застыла без возможности пошевелиться, а вторая рука уже легла на мою талию и томительно медленно прочерчивала путь наверх, чтобы коснуться края лифа под блузкой. Чужие губы обожгли шею, а шепот стал невыносимым:

– Ты ведь успела прочесть весь договор?

– Нет, – задыхаясь, ответила я. Еще немного, и я сдамся без боя. Черт, нельзя же быть таким соблазнительным! Это же издевательство над моей детской психикой!

Его пальцы скользили вниз по моим ногам, а нащупав край юбки, неторопливо сдвигали ее вверх, обнажая ноги, закованные в чулки. Когда ладони коснулись кожи у края резинки чулок, из меня вырвался неконтролируемый стон. Жопонька уже ощущала приближение приключений, а инстинкт самосохранения орал благим матом о том, что нам пора подальше уносить свои нижние девяносто. Но разум их не слушал, а забился в уголочек и мурчал от удовольствия в обнимку со здравым смыслом.

– А что же ты успела прочитать? – губы коснулись скулы, подбородка, словно мягко покусывали.

Это не было похоже на привычный поцелуй, но будоражило до подгибающихся коленок.

– Только о неустойке… – честно призналась я, готовая сдать ему все явки и пароли, лишь бы он и дальше так крепко сжимал меня в своих объятиях.

– Тогда ты сама напросилась.

 

* * *

 

Я перечитывала договор уже по второму кругу, но никак не могла поверить, что все это не шутка. Как он сказал? Стандартный договор? Да я ни разу в жизни о таких договорах не слышала! Очень сильно сомневалась в том, что все это законно, но раз нотариус заверил документы, значит, подкопаться не к чему. Правда, мне от этого легче не становилось.

А все начиналось так красиво и легко. В графе должность стояло безобидное название – личный помощник. Указывалась великолепная зарплата – 150 евро в сутки. В сутки, Карл! Срок действия договора ограничивался годом, но, как только я дошла до перечня своих обязанностей, мне резко поплохело.

Поддерживать порядок в доме значилось первым номером. У этой загадочной строчки было короткое пояснение: вся прислуга частично переходила под мое управление, но последнее слово оставалось за Антуаном. Тогда я еще подумала, что недалеко ушла и, оказывается, получила работу экономки, а не секретаря, но жестоко ошибалась.

Вторым номером шло сопровождение Антуана куда бы то ни было. Место и время указывал сам Антуан, и отказаться по договору я не имела права даже в том случае, если буду при смерти. Тогда я подумала, что за 150 евро в сутки я вполне могу служить как экономкой, так и эскортом, если так будет угодно моему новому хозяину, но ошиблась еще раз.

Третья строчка – ничего криминального. Вести его ежедневник и напоминать ему обо всех важных событиях вне работы. Наверное, это уже больше похоже на обязанности секретаря, но почему‑то ощущала я себя как пакетик растворимого кофе – три в одном.

Четвертая строчка повергла меня в шок, потому что в круг моих обязанностей входил еще и секс, а также все его разновидности, которые для меня любезно расписали. Да я половины слов не знала из этого списка. Была настолько шокирована, что собиралась бухнуться в обморок или слечь с сердечным приступом, но ни то, ни другое приходить ко мне не спешило. Хотела было уже подняться и разъяренной фурией влететь в кабинет к этому рабовладельцу, но взгляд уже зацепился за следующую строчку.

Я должна была проводить три часа в сутки с восьмилетней девочкой по имени Адель, позволяя ей называть себя мамой. Мамой за 150 евро в сутки.

Дальше было подробное расписание на неделю, в котором звездочкой стояла пометка о том, что пункты могут изменяться, но я его не видела. Я вообще ничего не видела за пеленой слез. Смяв договор, я небрежно запихнула его в сумку, поднялась под недоумевающим взглядом секретаря и направилась прямиком в кабинет к человеку, по которому чесались мои кулаки. Весь его лоск, внешность, сексуальность больше не значили для меня ровным счетом ничего. Да как так можно вообще?

– Я уже закончил. Сейчас поедем, – на секунду оторвавшись от бумаг, безэмоциально проговорил Антуан, еще раз окинув меня взглядом с ног до головы. Ему явно во мне что‑то не нравилось, но именно сейчас мне на это было наплевать.

– Я не буду на вас работать! – ответила твердо.

– Да? – удивленно воззрился на меня мужчина, окончательно откладывая в сторону документы. – Позволь же узнать, что именно подвигло тебя на такие кардинальные перемены? Мне кажется, ты очень настойчиво желала получить это место.

– Я прочитала договор!

– О, как замечательно. Только запомни на будущее: договоры обычно читают перед тем, как их подписывают, – зло усмехнулся он, складывая руки на груди.

– Это незаконно!

– Законно, – спокойно возразил мужчина, освобождая свое кресло.

Каждый его шаг отдавался в ушах набатом, а сердце подпрыгивало, желая вырваться и убежать, но я упрямо стояла на месте.

– Я не буду на вас работать, и договор свой вы можете засунуть себе… – речь моя оборвалась, так и не закончившись, потому что, подойдя ко мне вплотную, Антуан прижал меня к себе, зафиксировав голову пальцами на затылке, и болезненно впился в мои губы.

Поцелуй рушил волю, сносил все выстроенные для защиты стены, кружил голову. Не отвечала, пыталась сопротивляться, оттолкнуть мужчину, упираясь ладонями в его грудь. Еще не все сказала, еще не закончила свою речь, но слова постепенно выветривались из головы, как сходило на нет и сопротивление.