Охота на лиса

Марджори деловито осмотрела пространство «конюшен». – Мы можем отгородить эту часть пещеры, – предложила она. – Сделаем полдюжины хороших изолированных стойл вдоль этой стороны с отверстием снаружи в каждом из них и соорудите там небольшой загон. Позже, когда наступит зима…

Она в смятении запнулась, вспомнив, какими, по слухам, были здешние зимы, и задалась вопросом, что же они будут делать с лошадьми, когда наступят холода.

– Наша миссия здесь продлится так долго? насторожился Энтони, услышав слова матери.

Его отец покачал головой: – Мы не знаем, Тони.

– Как хоть выглядят эти гиппеи? – размышляла вслух Марджори, разглядывая тёмные углы огромного низкого помещения. – Это место похоже на какую‑то огромную тёмную нору, на зал барсучьего собрания.

– Зал барсучьего собрания? – рассмеялась её дочь. Скажешь тоже, мам.

Она тряхнула волосами, рассыпанными по плечам, и они заструились по её спине, словно чёрный шёлк. Её тело семнадцатилетней девушки все еще выглядело по‑детски хрупким; её будущая красота только начинала распускаться. Стелла не хотела прилетать на Траву. Родители настояли на этом, но не смогли сказать ей причину. Она чувствовала себя уязвлённой.

Они покинули пещеры, и пошли вдоль белеющей аллеи завезённых когда‑то с Терры деревьев по направлению к своей нынешней резиденции.

– Здесь слишком много странного. Даже цвета вещей не те, – недовольно произнесла Стелла.

И это была сущая правда. Небо должно было быть голубым, но оно таковым не являлось. Прерия должна была быть цвета сухой травы, но они видели перед собой бледно‑лиловые и сапфировые травяные россыпи, как будто озарённые лунным светом.

– Просто мы здесь чужие, – сказал Тони, пытаясь утешить её. Он тоже кое‑что оставил позади. Девушка, которая была важна для него. Друзья, в которых он нуждался. Планы на образование и жизнь. Он хотел, чтобы его жертва была принесена ради чего‑то, по какой‑то причине, а не просто для того, чтобы какое‑то время просуществовать в этом холодном чужом пространстве среди переливов странных цветов.

– Мы поедем на охоту, – твердо сказал Риго. – К тому времени наши лошади уже полностью восстановятся от криосна.

– Нет, – сказала Марджори, качая головой. – Очевидно, мы не должны этого делать.

– Не говори глупостей, – одёрнул её муж, как он часто делал, не подумав, и сразу же почувствовал в ответ плохо скрываемое раздражение на её лице.

– Риго, мой дорогой, ты же не думаешь, что это была моя идея отказать от прямого участия в Охоте верхом, – она издала язвительный смешок. – Обермуна бон Хаунсер чуть не хватил удар, когда я просто предложила присоединиться к их Охоте.

– Чёрт возьми, Марджори. Почему меня послали сюда? Почему они настояли на твоём присутствии? Не считая твоих навыков в верховой езде?

Он свирепо посмотрел на жену. Стелла уставилась на него, слегка хихикая, наслаждаясь этим диссонансом. Тони издал неприятные негромкие звуки в горле, как он делал, когда оказывался втянутым в какой‑то кажущийся конфликт между ними.

– Я была уверена, что есть какая‑то важная причина, ради чего мы здесь. Ну хоть какая‑то? – криво усмехнулась Стелла, невольно отвлекая враждебность своего отца по отношению к Марджори и навлекая её на себя.

– Даже не сомневайся! Иначе мы бы вряд ли были сейчас здесь, – сердито отрезал он. Мы с матерью, также, как и вы, предпочли бы остаться дома, на Терре и жить своей жизнью.

Родриго зло хлестнул кнутом, сбивая семенную коробочку с высокой травы. – Марджори, что это всё значит, они что совсем запретили нам ездить верхом?

Марджори ответила тихим, но ровным голосом, стараясь успокоить их всех: – Я не знаю, почему мы не можем принять непосредственное участие в Охоте, но обермун бон Хаунсер ясно дал мне понять, что мы не должны этого делать. В конце концов, мы не боны. К тому же, по сути, ни в Святом Престоле, ни на Терре ничего не знают о Траве.

Риго хотел было возразить ей что‑то, но внезапно в пространство прорезал душераздирающий звук, похожий на крик.

– Что это было, чёрт возьми? – выдохнул замерший на месте Риго.

Насторожившись, они ждали, приготовившись к возможному бегству. Ничего. Крик больше не повторился.

***

Эль Диа Октаво пробудился от дурного сна, обнаружив, что ноги его не касаются земли. Он попытался брыкаться, но это вышло у него как‑то слабо. В горле пересохло. Чей‑то голос приглушённо донёсся сквозь болезненную пелену: – Ослабь канат, недоумок, и опусти его на землю.

Копыта коснулись твердой поверхности, и жеребец, весь дрожа, опустил голову. Он чувствовал людской запах. Они были где‑то рядом, но ему не удалось поднять непривычно ослабшую шею и посмотреть. Тогда он раздул ноздри, пробуя воздух. Чья‑то рука пробежала по его боку, по шее. Знакомая рука, но не хозяйская. Это был тот парень, что больше всего походил на Неё, – не та девушка, что была так похожа на Него.

– Шшш, шшш, – произнёс Тони. – Хороший мальчик. Просто постойте так немного. Скоро придёшь в себя. Шшш, шшш.

Эль Диа зафыркал, ища ласки, и рука тут же легла на его шею.

– Шшш.

Сон рассеивался. Он послушно поднялся по пандусу на что‑то движущееся, а затем снова заснул. Когда эта штука перестала двигаться, он проснулся достаточно, чтобы снова спуститься по пандусу, и она была там. Хозяйка.

– Она! – радостно заржал Миллефьёри. – Хорошо! Она!

Эль Диа согласно тряхнул гривой, издав какой‑то горловой звук, волоча ноги, пытаясь последовать за Ней. Запахи были какими‑то неправильными; звуки были знакомыми, но вот с запахами было что‑то неладное. Когда он был внутри стойла и лежал там на траве, там тоже пахло не так, как надо.

Снаружи послышался шум – это кричал другой жеребец, создавая резкий шум в чутких ушах. Эль Диа Октаво недовольно заржал на него, и кобылы тоже. Через мгновение Дон Кихот затих, издав напоследок страдальческий звук.

Затем Она пришла, похлопывая, поглаживая, разговаривая с ними, пока задавала им воду, совсем как Тони: – Шшш.

Он пил жадно. Через некоторое время он снова заснул, без сновидений, растворяясь в запахе незнакомого сена.

– Странно, – пробормотала Марджори.

– Они казались такими испуганными, – сказал Тони. – Всё это время они казались напуганными до смерти, но настолько вялыми, что ничего не могли с этим поделать.

– Заешь, когда я впервые попала сюда, мне снились плохие сны. Я всё время просыпалась в страхе.

– Я тоже, – Тони поёжился. – Не буду вдаваться в подробности, но у меня были настоящие кошмары.

– Возможно, это такой эффект от криосна, обусловленный местными условиями, – задумчиво произнесла Марджори.