Охота на лиса

Они вышли из конюшни и направились обратно в дом, обернувшись раз или два, чтобы убедиться, что с лошадьми все в порядке, и обоим показалось странным, что животные разделяют их дурные сны. Марджори поклялась себе, что найдёт время провести с ними следующих нескольких дней, пока её лошадки не придут в себя окончательно.

Однако тут же возникли непредвиденные обстоятельства. Среди них было прибытие ремесленников из НьюРоуда. Они прошлись по летним комнатам Опал Хилла, составляя списки необходимого.

– Вы хотите, чтобы дизайн был выполнен в местной манере, не так ли? – спросил представитель этой делегации на торговом языке. Это был коренастый лысый мужчина с лягушачьими мешками вокруг глаз и обаятельной улыбкой. Его звали Роальд Фью. – Вы же не хотите ничего такого, от чего у бонов полезут глаза на лоб, верно?

– Верно, – согласилась Марджори. – Почему же летние апартаменты не были обставлены мебелью раньше, до прибытия нашей дипломатической миссии?

– Потому что к тому времени, когда он был построен, наступала осень.

– Могу ли я рассчитывать на то, что вы приведете резиденцию в божеский вид? – спросила она. – Мой муж любит теплые цвета, все оттенки красного и янтарного. Я же синий, цвет морской волны.

– Я сделаю всё возможное, мадам, и могу ли я сказать, что вы проявили благоразумие, предоставив это нам. Мы в Нью Роуд работаем слаженно, – сказал ремесленник, поджав губы, когда записывал её пожелания.

Он бросил Марджори острый взгляд: – Я скажу вам кое‑что, сугубо между нами. Вы и ваша семья время от времени можете приходить через лес на территорию простолюдинов. «Город Простолюдинов», говорят аристократы, но мы называет его общим городом – Коммонсом, имея в виду, что он для всех нас. Зимой здесь становится чертовски одиноко. Возможно, вы даже решите, что хотели бы жить в Коммонсе зимой, если пробудете здесь так долго. У вас тоже есть животные, и они будут лучше себя чувствовать у нас, чем здесь. Мы устроили зимовку для животных. Есть сараи для сена, которые мы наполняем каждое лето, и коровники вдоль наших собственных жилых кварталов. Все деревни оставляются жителями на зиму; они переезжают в город. Среди аристократов никто бы не узнал, сделал ты это или нет. Вы, случайно, не говорите на языке Травы?

– Я думала, жители Травы говорят на терранском или торговом языке, – ответила Марджори. – Обермун бон Хаунсер говорил со мной на дипломатическом терранском.

– Они будут говорить на дипло, а некоторые из них даже опустятся до того, чтобы говорить на торговом языке, а затем в следующий раз они повернутся к вам спиной и притворятся, что вообще вас не понимают, – сказал он с недоброй ухмылкой. – Вы продвинетесь в отношениях с ними дальше, если будешь знать язык Травы. Насколько я понимаю, это мешанина языков, на которых они все говорили, когда прибыли сюда, но с тех пор всё изменилось. Каждая семья говорит на своей разновидности этого языка, своего рода семейном диалекте, но и вы сможете понять смысл, если знаете язык. Вы преуспеете в вашей миссии, если они не будут знать, что вы говорите на нём, пока вы не заговорите довольно хорошо. Я могу прислать вам учителя.

– Отлично! – согласилась Марджори, воодушевляясь и испытывая симпатию к своему новому знакомцу. – Пришлите мне учителя, мистер Фью.

– Я пришлю вам человека через два дня, миледи. И зовите меня просто Роальд, как и все остальные.

***

В дополнение к просторным помещениям для гостей и прислуги в главном доме, в распоряжении членов посольства в Опал Хилле имелись три небольших отдельных особняка. Получив первый выбор, верная помощница Риго Андреа Чапелсайд выбрала ближайший маленький домик, чтобы быть всегда под рукой в случае необходимости. Её сестра Шарлотта будет жить там вместе с ней. Отец Сандовал и его компаньон‑священник отец Джеймс заняли самую большую из отдельно стоящих резиденций, намереваясь использовать часть её как библиотеку и школу для Стеллы и Тони, а самую большую комнату – как часовню для себя и посольства. Таким образом, Эжени Ле Февр достался самый маленький дом. В нем были летняя кухня, гостиная и спальня над землей и несколько уютных зимних комнат внизу. Каждый из домов был соединен туннелем, который вёл к большому дому. Из каждого открывался отдельный вид на сады.

Когда Роальд Фью закончил свои дела с Марджори, он опросил всех остальных вновь прибывших жителей Опал Хилла, чтобы получить от них инструкции по обустройству летних спален и гостиных. Мужчины в большом доме хотели, чтобы все было как можно более простым, и одну комнату они хотели оставить нетронутой, за исключением нескольких маленьких сидений с табуретками для коленопреклонения и подобия алтаря. Хрупкий на вид молодой человек нарисовал картинку.

– Они религиозны, – подумал Роальд. – Хотя и не одеваются как Освящённые. У них такие забавные маленькие воротнички.

– Я надеюсь, это не доставит вам слишком много хлопот, – сказал старший из них стальным голосом.

– Ни чуть, – сказал Роальд с обаятельной улыбкой. – Но я хотел полюбопытствовать, каков титул у вас и другого джентльмена. Я знаю, что вы в некотором роде религиозные люди.

Джентльмен в возрасте кивнул: – Мы старые католики. Я отец Сандовал, а мой спутник – отец Джеймс. Мать отца Джеймса – сестра его превосходительства Родриго Юрарье. Нас обычно называют отцами, если вас это не смутит.

Роальд одобрительно кивнул обоим джентльменам, уходя.

Самый маленький дом был самым отдаленным и последним в его списке. Именно там, в пустом летнем квартале, он встретился с Эжени. Он пробыл с ней недолго, прежде чем узнал о ней все. Все, подумал он про себя, что ему нужно было знать.

– Розовый, – сказала она. – Нежно‑розовый. И все тёплые розовые оттенки, как будто в сердцевине цветка. Я так скучаю по цветам. Занавески, чтобы отгородиться от ночи и вида этой ужасной травы. Мягкие занавески, которые развеваются на ветру. Широкие диваны с подушками.

Она пошевелила руками, как бы рисуя в податливом воздухе то, что хотела увидеть. На ней было шелковое платье, которое струилось за ней по воздуху, развеваясь в такт её движениям, как будто её овевал лёгкий ветерок. У нее была копна светло‑каштановых волосы, уложенная в высокую причёску; крошечные завитки спадали на лоб и затылок. Глубокая синева её глаз была невинной, не потревоженной излишними мыслями.

Роальд Фью тихо вздохнул. Эта дама была похожа на маленькую фарфоровую женщину, которую его жена держала дома на столе. Бедная леди Вестрайдинг. Очевидно, что в пастели лорда Родриго теперь была эта розовая леди, в то время как его жена, холодная блондинка осталась совсем одна.

Когда Роальд вернулся домой, его жена Кинни ждала его с ужином, готовым к подаче на стол. С тех пор как Мартамей вышла замуж за Алверда Би и переехала на другой конец города, Роальд и Кинни время от времени оставались одни – то есть, когда никому из детей не нужна была няня или кров после ссоры с супругом. Ссоры с супругами, на что Роальд позаботился указать каждому из своих детей, были так же неизбежны, как зима, но не представляли угрозы для жизни. В настоящее время никто из его детей не ссорился со своими женами или мужьями, и ни один из внуков не был дома, так что он и Кинни были одни.

– Я приготовила гуся с капустой, – Кинни поспешила обрадовать своего мужа.

Роальд облизнул губы. Весенний гусь с капустой был одним из его любимых блюд, и Кинни умела готовить его, как никто другой. Гусь с капустой обычно означал какой‑то праздник.

– Итак, что же такого особенного произошло? он спросил её.