Охота на лиса

Фигор попытался урезонить его: – У каждого может быть своё мнение, хотим мы этого или нет. И если мы когда‑нибудь захотим чего‑то от Святого Престола, мы будем в выгодном положении, чтобы попросить вернуть нам нашу услугу.

Эрик нетерпеливо кивнул, видя, что Густав собирается возразить: – Может быть, мы никогда ничего не захотим, Густав. Но если всё‑таки… Мы бы оказались в выгодном положении.

Пожилой мужчина вскипел:  – Тогда мы будем должны быть вежливы с тем, кого они пришлют – кланяться, притворяться, что он нам ровня, какой‑нибудь дурак, какой‑нибудь иностранец, пришелец.

– Ну, да. Поскольку посол будет от Святого Престола, он, вероятно, будет с Терры, Густав. Ничего, мы можем потерпеть какое‑то время. Это называется дипломатией.

– И у этого фраграса, вероятно, будет глупая жена и дюжина братлингов. И слуги. И секретари, и помощники. Все будут задавать вопросы.

– Разместим их где‑нибудь подальше, где они не смогут много спрашивать. Отправь их в Опал Хилл. – Эрик с неcскрываемым удовольствием назвал место.

– Опаловый холм, ха! Дальше, чем у чёрта на куличках! Весь путь через болотистый лес на юго‑запад. На Опал Хилл становится по‑настоящему одиноко.

– Вскоре посланнику Святого Престола станет там одиноко, и он уберётся восвояси. Но это будет его решение, не наше. Согласны? Да?

Очевидно, все были согласны. Фигор подождал некоторое время, чтобы посмотреть, не передумает ли кто‑нибудь и затем позвонил, чтобы принесли вино, прежде чем повести своих гостей вниз, в травяной сад. Сейчас, ранней осенью, сады были в самом расцвете сил, перистые головки семян колыхались из стороны в сторону в такт южному ветру словно танцоры. Даже нрав Густава смягчался после часа, проведённого в саду. Если подумать, на Опал Хилл тоже были очень красивые сады, молодые, но хорошо спроектированные. Искупающие свои грехи здесь, на Траве, раскапывая руины и создавая сады – те, кто называл себя Зелеными братьями, – потратили немало усилий на сады Опал Хилл. Возможно, этот человек‑посол мог бы заинтересоваться садоводством. Или его жена, если у него имеется таковая. Или дюжина его братлингов.

***

Вдалеке от Клайва, среди высоких трав, Димити бон Дамфэльс изнемогала от боли в ногах и спине. Множество часов, проведённых на тренажёре должны были бы подготовить её к этому, но реальность оказалось куда жёстче её имитации на тренировках.

– Когда будет казаться, что вы больше не можете терпеть боль, – наставлял её инструктор по верховой езде, – мысленно представьте весь свой пройденный путь. Отвлеките себя. Прежде всего, не думай о самой боли.

Она обратила свой мысленный взор на проделанный ими путь. Они выехали по Тропе Зелени и Лазури, где узорчатый дёрн вдоль тропы менял свой цвет от глубокого индиго через все оттенки бирюзы и сапфира до цвета тёмно‑зелёного леса к ярко‑изумрудному оттенку, поднимаясь к гребню, где высокие перья аквамариновой водяной травы колыхались непрерывными волнами. За хребтом водяная трава заполняла неглубокую котловину, усеянную островками песчаной травы, и всё это создавало такую удивительно реалистичную иллюзию морской глади, что место это прозвали «Сад‑Океан». Однажды Димити видела изображение настоящего океана, когда они с Ровеной ездили в город простолюдинов за импортной тканью. Она висела на стене магазина тканей – картина с изображением моря на планете Святого Престола. Она вспомнила, как сказала тогда, что изображённое водное пространство удивительно похоже на траву. Кто‑то из посетителей тогда посмеялся над этим, сказав, что это трава похожа на воду. Как можно с уверенностью определить, что на что похоже? На самом деле, две этих стихии были похожи друг на друга, за исключением того, что в воде можно было утонуть.

Размышляя об этом, Димити пришла к удивительной мысли, что в траве тоже можно утонуть, при желании. Её левое колено пульсировало от боли. Огненные дорожки змеились от колена вверх к паху.

В конце Тропы Зелени и Лазури гончие бесшумно вбежали в лес Тридцати Теней, где гигантские чёрные стебли, толщиной с её тело глухо шурша далеко вверху, сталкиваясь на лёгком ветру. Здесь бархатный дёрн был посажен похожими на мох гроздьями вокруг холмов каменной травы. Отсюда всадники проследовали по тропе вверх к Рубиновому нагорью.

С высоты им открылся пейзаж цвета янтаря и персика, абрикоса и розы, с прожилками тёмно‑красного цвета, прокладывающими себе путь на более светлом фоне и достигающими кульминации в зарослях стремительно растущей кровавой травы. Здесь тропа сворачивала в сторону от садов, убегала в дикие злаковые заросли вельда. Там не на что было смотреть, кроме высоких стеблей, проносящихся мимо, когда её скакун прокладывал себе путь, не было ничего слышно, кроме шелеста перистых семенных коробочек, не о чем было думать, кроме того, как защитить себя от ударов острых узких листьев, пригибая голову, чтобы удары травы приходились на мягкую шапочку‑жокейку, а не прямо ей по лицу.

Тем не менее, судя по солнцу, они скакали на север. Семь оставшихся позади эстансий были отделены друг от друга по меньшей мере часом полёта по воздуху, и всё же они занимали лишь небольшую часть поверхности Травы. Что она знала о земле к северу от эстансии Дамфэлсов? Других эстансий в той местности не было. Ближайшей эстансией была вотчина бон Лопмонов, но она находилась значительно дальше к юго‑востоку. Прямо на востоке располагались бон Хаунсеры. Монастырь Зёленых братьев находился к северу, но несколько восточнее эстансии бон Дамфэльсов. К северу не было ничего кроме бескрайних прерии и вытянутой неглубокой долины, где было много перелесков. «Много рощ – много лис», – вспомнилось ей. Несомненно, они ехали в сторону долины.

Она старалась не бороться с болью, не пытаться отвлечься, но просто плыть по течению. – Прежде всего, не тревожьте лошадь и не привлекайте к себе внимания собак, – так говорил учитель.

На тренажере Димити никогда не удавалось ни о чём не думать, и она была удивлена, обнаружив, насколько это было проще сделать здесь. Казалось что‑то работало в её сознании, стирая мысли словно ластик. Вжик‑вжик‑вжик. Она хотела было раздраженно тряхнуть головой, ей не нравилось это ощущение, но вовремя вспомнила, что ей нельзя двигаться, действительно нельзя. Она принялась думать о своём новом бальном платье, мысленно рассматривая каждый волан, каждый вышитый лист и цветок, и через некоторое время неприятное чувство в ее голове стихло. – Скачи, – тихо приказала она себе. – Скачи, скачи, скачи.

Она двигалась вместе с конём, закрыв глаза, не видя ничего больше. Позвоночник пылал огнём. В горле пересохло. Ей отчаянно хотелось закричать.

Внезапно они достигли вершины длинного хребта и остановились. Ее глаза распахнулись, почти против её воли, и она посмотрела вниз, на долину перед ними. Это было похоже на Сад‑Океан, за исключением того, что волны трав были янтарных и коричневых оттенков, в то время как острова состояли из настоящих деревьев, единственных видов деревьев, которые существовали на Траве. Болотные деревья росли везде где на поверхность выходили источники воды. Лисьи деревья. Пристанище зубастых дьяволов. Там они жили. Там они прятались, когда не крались среди травы, чтобы умыкнуть молодняк.