Онтологически человек: Битва деревьев

Подошел Док с двумя дымящимися стаканами в тяжелых металлических подстаканниках. От вина шел пар, пряно пахло гвоздикой, корицей и кардамоном.

– С подружкой сегодня? – подмигнул он Мирддину.

– Ага, – радостно подтвердил Мирддин. – Учились вместе.

Док повернулся к Нимуэ.

– Да? И что вы вместе изучали?

Нимуэ слегка растерялась. Она совсем не представляла, кого именно человек видит на ее месте. Но он смотрел на нее дружелюбно и с любопытством, не так, как обычно на нее смотрели люди, если видели. Нимуэ постаралась сформулировать ответ получше.

– Практическую теологию и анатомию, – вежливо ответила она.

У Мирддина затряслись плечи от сдерживаемого смеха. Док выпучил глаза и тоже засмеялся:

– Палец в рот не клади, а?

– Не то слово! – гордо подтвердил Мирддин.

– Ладно, – сказал Док, – Не буду вам мешать. Если что – я снаружи.

Палуба скрипнула под его сапогами, и вскоре снаружи опять раздалось шипение пластинки.

Мирддин проводил его взглядом и повернулся к Нимуэ.

– Их тут трое совладельцев, Кэп, Проф и Док. Кэп владеет кораблем, Проф подбирает книги, у него еще один магазинчик, «Слова на улице». А Док ведет хозяйство.

– Забавный, – сказала Нимуэ. Док ей понравился.

Мирддин чуть подался вперед и взял ее за руку.

– Ты столько делаешь для Камелота… и не понимаешь, насколько. Срединные земли – это не только земли, и реки, и травы, это еще люди. Много отдельных людей, таких как Док.

Нимуэ покачала головой.

– Я делаю это не для них.

– Но они есть, – настойчиво сказал Мирддин. – Это все равно имеет значение. – Он не раз пытался передать ей свое видение людей, но едва они разрывали мысленный контакт – это впечатление исчезало, не оставляя и следа. Но Мирддин не оставлял попыток. – Люди, они… – он поискал сравнение, – как снежинки. Очень хрупкие; очень разные; ты можешь в целом сформулировать законы, по которым они формируются и развиваются, но почти невозможно предсказать детали в каждом конкретном случае. – Он пожал плечами и беспомощно улыбнулся. – Я не знаю, как объяснить. Это просто красиво.

От улыбки у него все черты смягчились, будто по каллиграфической линии провели мокрой кистью.

Он был такой восхищенный. Нимуэ было очень жалко, что она не может разделить его зачарованности. Нимуэ показалось невежливым произносить это вслух, но она поймала взгляд Мирддина и поняла, что ему все ясно. У него мелькнуло такое же выражение, как на холме Эйлдон, под древом всех миров. Будто он гораздо младше и гораздо старше ее, одновременно, и смотрит разом из прошлого и будущего – и видит ее полностью, не как сущность, а как процесс, растянутый во времени. Нимуэ смутилась. Мирддин сделал извиняющийся жест, улыбнулся и отвел глаза.

Нимуэ провела пальцем по краю стакана. Стакан тоненько запел.

Есть вещи, которые невозможно разделить, как бы ни хотелось. Это тоже можно было только принять, как многое другое. По большому счету, ей был нужен всего один человек из всего человечества. Тот, ради которого ей имело смысл выходить из Аннуина. Человек создан так, чтобы вмещать в себя все; и Мирддин Эмрис вмещал для Нимуэ весь мир людей. Нимуэ посмотрела на Мирддина – он хмурился на карту, подперев щеку, и, не глядя, рассеянно катал горсть ранеток по столу.

Нимуэ тихо засмеялась. Как она раньше не подумала, что можно экстраполировать? Не один Мирддин Эмрис способен вместить в себя Камелот; и не она одна ходит в Аннуине. То, что их соединяло, было встроено в природу вещей, а законы природы распространяются на всех одинаково.

Нимуэ привстала, перегнулась через стол и поцеловала Мирддина в переносицу. Мирддин вздрогнул и очнулся.

– Я знаю, что можно сделать, – сказала Нимуэ.

 

Джиневра проснулась от жажды – внезапно и полностью. Она щелкнула ночником. Артур чуть сопел носом, разметавшись, на скуле блестела дорожка пота. Она нашарила на полу смятый комок шелка, набросила на плечи и запахнулась. Из приоткрытого окна тянуло холодом, и от сквозняка трепетали шторы. Она подошла к столу и налила себе воды из графина, тускло блеснувшего в лунном свете. Джиневра выпила полный стакан – залпом, запрокинув голову, и легла обратно.

Она проснулась от жажды – внезапно и полностью. Щелкнула ночником. Артур чуть сопел носом, разметавшись, на скуле блестела дорожка пота. Нашарила на полу смятый комок шелка, набросила на плечи и запахнулась. Из приоткрытого окна тянуло холодом, и от сквозняка трепетали шторы. Она подошла к столу, взяла графин, тускло блеснувший в лунном свете, и тут же выронила – в темном углу комнаты стоял призрак.

Джиневра выхватила «беретту» из ящика, прицелилась двумя руками и выстрелила. Пуля вылетела, оставляя за собой дымный след, и канула сквозь призрака в темноту. Белая фигура шагнула вперед и сделалась четче. Джиневра узнала дану.

Дану выставила ладони вперед.

– Это сон, – сказала она. – Не бойся. Нужно поговорить.

– О чем? – неприветливо спросила Джиневра поверх пистолета.

– Об Артуре, – ответила дану.

Она дернула ладонью вверх – и обстановка вокруг рывком изменилась. Джиневра вздрогнула. Они стояли на берегу озера под соснами. Треугольная гора четко отражалась в воде.

– Так будет удобней, – пояснила дану и подняла прозрачные глаза на Джиневру. Бледное остроскулое личико казалось бы детским, если б не выражение. Как у хирурга. – Извини, пожалуйста, за вторжение. Но это важно. Я обращаюсь к тебе, потому что ты ближе всех к Артуру. Как ты к нему относишься?

– Я его люблю, – сказала Джиневра.

Дану прикусила губу и вздохнула:

– Люди… называют этим словом много разных вещей. Я очень плохо это понимаю. Ты знаешь, кто он? Ты желаешь ему добра?

Джиневра сунула «берету» в карман халата и скрестила руки на груди.

– Идиотский вопрос.

Дану опять успокаивающим жестом подняла ладонь.