Онтологически человек: Истинное желание

– Не смогу сказать, – Джиневра сжала себя за плечи. Лица Артура у отражения не было видно, и это было хорошо. Так было проще. – Я просила… я просила тебя возвратиться ради Камелота. И это была правда. Я сказала, что я никогда не сравнюсь с твоей мечтой. И это тоже правда. Чего я не сказала… – горло ныло, как один сплошной синяк, и слова приходилось выталкивать наружу через силу. – Что, когда ты ушел в Аннуин, я пожелала, чтобы ты вернулся ко мне. И никогда не покидал меня. И ты вернулся… только я быстро поняла, что это не ты. Потому что я знаю, что ничто и никогда не встанет выше Камелота в твоем сердце. Тогда… тогда мне стало страшно, и я попросила Ланса увезти меня. Блейз привез нас на Авалон, Мерлин отправил нас в Аннуин… остальное ты знаешь. Теперь ты здесь. Но этот… это… этот… в Камелоте. На твоем троне.

Джиневра замолчала. Артур тоже молчал, и его молчание наполняло комнату, как вода – трюм тонущего корабля.

Но, когда он заговорил, он сказал совсем не то, что она ожидала.

– Правду сказала Грейс…

Джиневра резко обернулась:

– Кто?

Артур отошел и сел на постель, упершись локтями в колени.

– Я не рассказывал тебе про Грейс?

– Нет.

Артур резко откинулся на спину, будто его толкнули в грудь ладонью. Потер переносицу, закинул руку под голову и уставился в потолок. Под потолком от свечей ходили тени. Джиневра не выдержала, подошла и села рядом на край, чтобы видеть его лицо.

– Это было еще до тебя… и еще до моей коронации. Дела шли ни шатко ни валко, на окраинах шла вялая грызня, Пеллинор был регентом и тащил большую часть обязанностей, я очень старался не отставать, но… я был мальчишка, сама понимаешь. Я встретил Грейс и потерял голову. Она была авиатрикс. Самолет ее назывался «Тифон», она звала его «Ворчун», из‑за двигателя… она постоянно с ним разговаривала в воздухе – «давай, малыш», «молодчина, поддай газу…» Я иногда путался, к кому из нас она обращается… – Артур заметил, как Джиневра на него смотрит и осекся. Вздохнул и продолжил. – В общем, так все и шло. Потом меня короновали – наконец‑то! – и я пришел к ней и сказал, что хочу видеть ее своей королевой. Она засмеялась и сказала – у меня нет титула. Я сказал – я дам тебе какой угодно титул. Тогда она взяла мою ладонь, приложила к своему животу и сказала – чувствуешь шрам? Это мой первый самолет разбился. Я никогда не дам тебе наследника, сказала она. Но я был мальчишка, и я был упрямый, и я сказал – разве император Пий не усыновил Марка Аврелия? И тогда она поцеловала меня и сказала – Артур, я никогда не буду твоей королевой. Почему, спросил я. И она ответила – потому что я не хочу.

Меня будто молния ударила, а она сказала – Артур, королевой при тебе может быть или хорошенькая куколка на троне – или женщина, которая ради долга умеет наступать себе на сердце. Я слишком сильна для первого и слишком слаба для второго. У меня есть мой самолет и мои небеса, Артур. Ты хороший мальчик, но я не брошу свою жизнь под ноги твоей судьбе.

Все, что я смог выдавить – значит, ты с самого начала знала, что это не навсегда? А она посмотрела на меня удивленно и спросила – разве Пеллинор не сказал тебе?

Я пошел к Пеллинору. Наговорил ему глупостей, конечно… Пеллинор посмотрел на меня и сказал – я служил Утеру до того, как он сошелся с Игрейной, и я служил тебе все это время. У Пендрагонов горячая кровь, а нам уже хватило одной усобицы. Разве я не прав, попытавшись предусмотреть все?

Ты прав, сказал я. Но скажи, сколько ты предложил Грейс за меня, чтобы я знал, во сколько меня оценили.

Новый двигатель для ее самолета и содействие в перелете до Хай‑Бразил, сказал Пеллинор.

Хорошо, сказал я. Пусть получит и то, и другое.

Мне… мне надо было попрощаться с ней, но, правду сказать, я не смог.

Но потом я поклялся, что буду сам выбирать, кого любить… И я выбрал тебя.

Артур сел и посмотрел на Джиневру серьезно и без улыбки:

– Я смотрел, как ты ведешь себя, как ты говоришь с людьми… как ты улыбаешься, как ты двигаешься, как ты принимаешь решения… Мне… – он протянул руку, будто хотел коснуться ее щеки, но тут же отдернул, – мне всегда было легко любить тебя. Но я король. Я не могу выбирать только сердцем. Я мог желать других женщин… но я никогда не желал другой королевы. Ты пожелала другого – но вернулась за мной в Аннуин, хотя могла оставить себе трон, корону и короля, который бы больше тебя устраивал. Это единственное, что имеет значение.

– Значит, ты не сердишься на меня? – спросила Джиневра.

Артур покачал головой:

– Ты так спрашиваешь, будто у меня есть выбор, сердиться или нет. Эту ситуацию заварили мы оба, и больше решать ее некому.

Джиневра взяла его лицо в ладони:

– Я спрашиваю не короля, – тихо сказала она. – Я спрашиваю любимого.

Артур судорожно вздохнул. У него сделалось совсем юное лицо – мальчишеское и беспомощное.

– Джин, – выдохнул он. – Ох, Джин. Поцелуй меня, и все пройдет.

 

Ланс пришел в себя посреди леса. Уже по запаху было ясно, что это не Авалон – откуда‑то тянуло костровым дымом. Ланс пошел в ту сторону, отбиваясь от зудящего комарья, и вскоре вышел к костерку.

У огня сидел Блейз и чистил грибы.

Ланс молча подошел и сел к огню.

Блейз так же молча зачерпнул из котелка чая и протянул ему. Ланс взял помятую жестяную кружку и сел рядом.

Огонь трещал. Снизу от реки тянуло холодом. Над рекой медленно проступали бледные звезды. Чай был черный как чернила и на вкус такой же.

– Блейз, – спросил Ланс. – Зачем все?

Блейз моргнул близорукими глазками, вздохнул и пошурудил в костре. Вверх ринулся сноп искр.

– А что, было б лучше, если бы ничего не было?

Ланс поболтал кружкой. В черном отразился алый блик.

– Не знаю. Нет, наверное.

 

[3х05] мальчик

 

– Бифштекс. И салат. И апельсиновый сок, Джин, хочешь апельсиновый сок? – В стене белел квадрат матового стекла. Артур прикладывал к нему руку, загадывал желание, стекло исчезало, и появлялось то, что он просил. Артур сиял, как фокусник, вытащивший зайца из шляпы. – Давай попробуй, это просто!

Джиневра приложила ладонь к стеклу. Отняла и с сомнением посмотрела на Артура.

Стекло исчезло, и на полке обнаружился кусок торта на фарфоровом блюдце.