Онтологически человек: Истинное желание
«Я искал ответ. И вот он есть – единственный, верный, истинный ответ. И он… для меня и вне меня. И я не могу передать его. Никому. Даже тебе. Это точка, в которой мир становится оправдан. И она разная для всех».
Он прижал ее к себе, зарываясь лицом в волосы. Нимуэ ощутила, как он улыбается.
«Это так хорошо. И так неправильно. Будто весь этот мир создан для меня одного, как подарок на день рожденья. Это неправда, или не вся правда. В мире очень много горя, и несправедливости, и боли, и я это знаю, не могу не знать, но сейчас мне все равно. Я ничего не могу поделать с тем, что мне все равно».
Против воли Нимуэ улыбнулась – его радость отдавалась в ней, щекочущим покалыванием в пальцах, холодноватой электрической искрой по позвоночнику, острым, неостановимым любопытством. Человек. Венец творения. Нимуэ зажмурилась.
«Покажи мне».
Она ощутила прикосновение к виску.
Пространство вокруг распахнулось – как взрыв в одиннадцать измерений.
Мир сделался больше; мир всегда делался больше.
Полые стволы, врезанные в высокое небо, поднимались вверх, как черные русла – и по ним, спаивая берега, текло горячее золото, принимая на себя тяжелый небесный свод. Страшное, сладостное, человеческое чувство. Ледяное, изумленное, дановское сознание. Люди чувствуют, но не осознают; дану осознают, но не чувствуют.
«Я люблю тебя. Люблю тебя. Люблю тебя»
Одна и та же простая мысль, бьющаяся в каждом движении и разбегающаяся, ветвясь, по нейронам, спаивая оттенки значений, соединяя разорванные берега.
«В горе и в радости… В болезни и в здравии… В богатстве и в бедности…»
«По эту сторону Реки…»
«И за ней».
Нимуэ повела рукой, и стена стала прозрачной, открывая вид на озеро и гору. В голубом утреннем небе над кронами сосен проступала белая луна. Самое удачное время для активации менгиров – когда луна и солнце стоят в воздухе одновременно.
– Камелот падет, – сказал Мирддин.
Нимуэ повернулась. Он сидел, зашнуровывая туфли – люди не ходят босиком. Золотое и раскаленное внутри него отступило, как отступает прилив, и он был сейчас очень дану. Собранный и сосредоточенный, готовый бросить себя, как стрелу в цель.
– Камелот падет. Что бы Артур ни делал. А я никогда не смогу ему этого сказать.
– Ты пойдешь с ним? – спросила Нимуэ.
Мирддин поднял голову:
– До конца? Да. Конечно.
[3x06] менгиры
– Глаза закройте, – сказал Мерлин.
Они стояли внутри каменного кольца – огромные, громоздкие столпы менгиров, будто двери в дома великанов, окружали их со всех сторон.
– А то что? – недоброжелательно спросила Джиневра. Артур обнял ее покрепче – ему очень не хотелось, чтобы их опять раскидало, когда начнется магия‑шмагия.
Мерлин покосился на нее и вздохнул:
– А то укачает.
– Пожалуйста, – шепнул Артур Джиневре. Джин неохотно кивнула, обхватила его изо всех сил и сжала пальцы в замок.
Сам он расставил ноги, вставая покрепче, но, конечно, закрывать глаза не стал. Мерлин застыл.
Мир за границей менгиров дернулся и смазался – будто кто‑то изо всех сил крутанул глобус.
…Ему было, кажется, шесть. Он услышал, как взрослые шепчут: «Покушение». Он спросил у матери – это от слова «покушать»? – и она так засмеялась и так быстро согласилась, что он понял, что она говорит неправду. Взрослые часто говорили неправду ему и друг другу, он уже научился это отличать. Это означало, что не надо переспрашивать. Потом появился дядя Пелли – это было хорошо. Это всегда означало переодеваться во что‑то смешное, и ездить по странным местам, и можно будет поздно ложиться спать, и не учить арифметику.
Вот и в тот раз они выехали затемно и долго куда‑то ехали на смешной кургузой машине. Сиденья были внутри обтянуты клетчатой тканью, мотор чихал, пахло пылью и бензином. Дядя Пелли, в клетчатой кепке, из‑под которой торчали пегие усы, вел машину. Мисс Бетти, нянька, устроила его на заднем сиденье, и начала что‑то напевать. Он заснул и проснулся, только когда машина остановилась.
Они стояли на обочине дороги. Вокруг было тихо и солнечно. По обеим сторонам высились сосны. Он протер глаза и стал глядеть в окно. Дядя Пелли хлопнул дверцей. Мисс Бетти взяла его за руку и сказала – пойдем.
Это был огромный дом, только крыши у него не было, и окон тоже. Внутри было пусто и гулко, стены покрывала облезлая белая штукатурка. Он посмотрел вниз, и увидел, что сквозь доски пробивается трава. Он сорвал стебель, и запахло полынью. И то ли от запаха, то ли от эха, которое оставляли шаги, то ли от того, какое все вокруг огромное и непонятное, ему вдруг захотелось плакать, и он швыркнул носом.
Мисс Бетти посмотрела на него и сказала:
– А ну‑ка, смотри, что тут есть?
Он еще раз швыркнул носом и посмотрел, куда она указала. Там громоздилось что‑то непонятное – как сетка, только металлическая. Мисс Бетти подобрала юбки, забралась и сказала:
– А ну‑ка, смотри! – и подпрыгнула, и ее подбросило, как гимнастку в цирке. – Давай сюда!
Он сразу же забыл обо всем, забрался туда и прыгал, прыгал, прыгал, пока в голове не начало звенеть.
– Все, – будничным голосом сказал Мерлин.
Артур вздрогнул, сжимая руки. Джиневра была здесь. Земля под ногами тоже.
Кольцо камней‑великанов осталось прежним, но вокруг простиралось неприютное болото, поросшее какими‑то чахлыми кустиками.
От кольца к лесу тянулась гать – довольно добротная. Мотоцикл бы по ней прошел. Артур попинал настил ботинком.
– Надо же… и кто все это строил?
Мерлин пожал плечами:
