Онтологически человек: Истинное желание

Чердак, служивший Блейзу чем‑то вроде кабинета, не изменился с тех пор, как Мирддин жил здесь. Те же два стеллажа, плотно забитые книгами, тот же узкий топчан, тот же дощатый стол у окна. На столе лежала стопка листков и стояла керосиновая лампа – видимо, светового дня Блейзу все‑таки не хватало.

Мирддин зажег керосинку – свет ему не требовался, но это казалось правильным – и не удержался, заглянул в рукопись. Блейз писал убористым почерком на каких‑то заплатках, нарезанных откуда попало – вырванные листки из перекидных календарей, оберточная бумага, какие‑то счета из лавки. Часть была пронумерована и сшита за угол суровой ниткой.

Заскрипела лестница. Мирддин вздрогнул.

– А, ты уже зажег, – сказал Блейз, близоруко щурясь. – А я спички принес.

Мирддин вскинул голову.

– Ты не говорил, что видел, – он мотнул головой в сторону стола.

Блейз потеребил воротник:

– Да я как‑то… – он сгреб листки и принялся их выравнивать. – На Авалоне же вас учат… я и понадеялся, что хватит. Да и как рассказывать… Это надо стихи писать, а я не умею. Ну или этими… внутречерепными методами, как у вас там.

Мирддин поскреб щеку:

– Внутричерепными я только Нимуэ передать могу… и то не все.

Блейз вдруг заулыбался и полез в шкаф:

– А, вот это тебе надо показать, вот это тебе понравится… – он выдернул откуда‑то из недр тонкую книжицу и протянул Мирддину. Мирддин взял брошюрку, она раскрылась на странице, заложенной карамельным фантиком. Мирддин прищурился, вглядываясь в почти слепую печать.

 

Как сладостно мне знать источник, бегущий

во тьме этой ночи!

 

Сей вечный источник от взора таится,

но знаю я дол, где он тихо струится

во тьме этой ночи.

 

Начало берут в нем все сущие реки,

его же начала не сыщешь вовеки

во тьме этой ночи.

 

Собой красоту затмевая любую,

он поит небесную твердь и земную

во тьме этой ночи.

 

Текут его воды, исполнясь прохлады,

и нет им предела, и нет им преграды…

 

– Правда, хорошо? – спросил Блейз.

– Да, – согласился Мирддин. – По делу, не поспоришь… – он замялся. – Ты… может быть, ты скажешь Артуру? Я не смог.

Блейз обернулся на пороге:

– Что каждому – свой Крест? Да он и так знает.

 

[3х07] как твое имя

 

Ланс пригнал «бристоль» и технично посадил его чуть не в стык с «001». Вопрос Артура, спрашивал ли кто‑то, откуда Ланс взялся, почему именно здесь, почему именно «брист», вызвал у него недоуменное «Нет, сэр». Оно и понятно – уверенность в праве короля запросить что угодно от кого угодно в Лансе читалась железобетонная.

Шлем он, правда, привез только один. «Совершенно правильная мысль, лейтенант, а то у меня уши натирает», – благодушно поблагодарил Мерлин. Ланс закаменел челюстью.

– Ну, Ланс понятно, а ты‑то зачем его задираешь? – со вздохом поинтересовался Артур, отпустив бедолагу, не дожидаясь пока эти двое опять сцепятся.

Мерлин хмыкнул:

– Должно же у человека в картине мира быть хоть что‑то стабильное? Чем богаты, тем и рады.

Что‑то в этом было, конечно – вселенская скорбь на челе лейтенанта при виде Мерлина несколько рассеивалась. Ладно, бог с ним, потом разберусь, подумал Артур.

– Чур, я веду! – заявил он вслух, забираясь на пилотское сиденье.

– Да пожалуйста, – фыркнул Мерлин. – Я все равно каждый раз изумляюсь, как эта табуретка в воздухе держится.

Артур ухмыльнулся.

– От винта! – крикнул он. Блейз крутанул винт, и самолет побежал по полю.

Джин стояла на крыльце, запрокинув голову и заслоняясь рукой от солнца. Артур покачал крыльями на прощание и повернул «брист» к столице.

 

Артур очень давно не водил «бристоль» сам. Это была старая модель, даже не самая лучшая. Биплан потряхивало, ветер бил в лицо – но было очень, очень хорошо вот так лететь, ощущая себя с самолетом одним целым, и видеть леса, и реки, и многоугольники полей внизу.

Он был не такой уж и большой, его Камелот. За пятнадцать минут на «соколе» можно было долететь от любой точки до побережья, и даже дряхлому «бристу» хватило бы нескольких часов. Сверху все казалось таким маленьким… как страна, выстроенная ребенком на одеяле. Дома, мосты, сторожевые башни, которыми ты окружаешь себя вечером, и засыпаешь, боясь пошевелиться во сне, и все‑таки неловко поворачиваешься, и дома сминаются, и оловянные солдатики сыплются на пол с белого покрывала…

Артур стряхнул наваждение.

Внизу лентой заблестела река, мост и башни дворца за ней. Артур включил радио и подкрутил реле, настраиваясь на нужную частоту. Хорошо поставленным голосом королевский аэропорт осведомился, кто здесь. Артур представил себе радиста и подавил смешок – то‑то ждет тебя сюрприз, парень!

– Бристоль‑117 запрашивает разрешения на посадку.

– Посадку разрешаю.