Онтологически человек: Истинное желание

– В курсе, – сказала она.

Диан нетерпеливо шаркнул ботинком по полу:

– И?!

Нимуэ пожала плечами:

– А что ты хочешь от меня услышать?

– Как он там удерживается?

– Мирддин – человек.

Диан издал стон и вцепился себе в волосы:

– Слушай, капелька, мне нужно обратно. У Джейми ветрянка, а у нас концерт на носу. И у Шейна день рожденья. Тара там одна не справится, а Боб этот ее сержант сержантом, толку от него…

– Диан, – сказала Нимуэ. – Я понимаю, у твоих хористов коэффициент интеллекта, как у канарейки, но они люди. Ты не можешь с ними вечно нянчиться. Они должны сами уметь за себя отвечать. Иначе они не вырастут.

– Да не могут они вырасти! Генетически не могут! – Диан фыркнул, мотнул головой, и тут его повело – лицо смазалось, вытягиваясь вперед и покрываясь шерстью, Диана будто толкнули в спину – и вот уже по комнате, нервно бодая воздух и молотя копытами, заметался королевский олень.

Запищал какой‑то датчик. Нимуэ не успела понять, звать ли на помощь и кого, как боковая дверь в комнате Диана скользнула в сторону, и появилась дану в зеленом. Нимуэ узнала бардовскую форму Каэр‑Динен и успокоилась – значит, Диан под присмотром. Потом узнала дану и опять напряглась – это была Помона.

– Тшшш… Тихо, тихо… – олень прянул было в сторону, но, в конце концов, повинуясь голосу женщины, встал смирно. – Все хорошо… Все в порядке…

Олень остановился. Грудь у него широко вздымалась, из ноздрей со свистом вырывался воздух. Помона взяла его морду в ладони и заглянула в карие глаза. Олень запрядал ушами.

– Все хорошо, – твердо сказала Помона. – Но тебе не надо никуда идти, пока ты не сможешь сделать десять превращений и не сможешь стабильно удерживать одну форму. Вот и твоя подружка подтвердит, – она кивнула на Нимуэ и сделала сложное движение бровями – мол, подтверди!

– Она права, – вздохнула Нимуэ. – Какая из тебя нянька в таком виде? У тебя даже рук нет.

Олень понурился. Нимуэ стало его жалко.

– Я передам Мирддину, как только его увижу, – сказала Нимуэ, чтоб как‑то его утешить.

Помона поджала губы, погладила оленя по носу, и неохотно выговорила:

– Спасибо.

– Пожалуйста, – недоуменно сказала Нимуэ. – Диан – мой друг, мне несложно.

– Не за это, – Помона поморщилась и посмотрела на Нимуэ в упор. – Если бы ты не натравила на меня своего папеньку и я не вошла бы в Завет, меня бы вышибло сейчас из Камелота точно так же. А вот собирать по закоулочкам было бы некому.

Нимуэ помолчала. Ей не приходило в голову рассматривать ситуацию с этой точки зрения.

– Извини, если слишком жестко вышло, – наконец, сказала она.

Помона криво усмехнулась:

– Ну, вашего человеныша тоже я собирала. Так что мне есть с чем сравнивать.

Прошло несколько ударов сердца, чем Нимуэ поняла, что она имеет в виду.

– Погоди, ты хочешь сказать… – начала она, но Помона уже отключилась.

 

– Это Мэлгон Гвинедд!

Эльфин поднял глаза:

– Это Мэлгон Гвинедд.

Мирддин ощутил неприятное чувство, как при перегрузке.

– Ты знал – и не сказал мне?!

– А должен был?

Мирддин осекся.

Эльфин, придерживая широкий рукав, поднял глиняный чайничек. Тихо зажурчал напиток. Мирддину казалось, что он слышит, как с поверхности испаряются молекулы.

– Мне казалось, что всю информацию, которая тебе нужна, ты успешно находишь сам, – тихо продолжил Эльфин. – Я неправ?

Комбо. Разговор стремительно превращался в партию в фидхелл. Мирддин ощутил раздражение.

– Это не игра! Речь идет о Камелоте, и о людях Камелота, и… – под взглядом Эльфина он осекся.

Эльфин тихо засмеялся:

– О нескольких очень конкретных людях Камелота, не так ли?

Мирддин почувствовал, что у него горят щеки.

– Да, ну и что? – с вызовом спросил он.

Эльфин сделал извиняющийся жест.

– Ничего, – Эльфин покрутил в пальцах пиалу, будто пытаясь разглядеть что‑то на дне. Не разглядел, залпом допил свой чай и мягко улыбнулся сыну. – Завет Авалона гласит, что дану не вмешиваются в дела людских земель. Я был одним из первых, кто согласился с ним, – он усмехнулся чему‑то своему. – Как я могу его нарушить?

Мирддин не мог поверить тому, что видит.

– Ты… – ему пришлось приложить усилие, чтобы это выговорить. – Ты говоришь мне неправду! Не всю правду! Ты не «не можешь»… Ты не хочешь вмешиваться!

Эльфин стремительно вскинул на него глаза. Зрачки полыхнули зеленым.

– О, – тихо выговорил Эльфин. – Я хочу. Но Мирддин, почему ты решил, что если бы я вмешался – тебе бы понравилось?

Мирддин задохнулся.

Эльфин опустил глаза и опять начал разливать чай.

– Завет Авалона говорит, что мы не вмешиваемся в людские выборы. И я не буду вмешиваться.

Мирддин стиснул зубы.

– Объясни.

Эльфин вздохнул:

– Судьба – это равнодействующая всех выборов. Никто в одиночку не может преломить судьбы. Кроме Единого. Так?

– Так. – Где‑то здесь был подвох. Мирддин предчувствовал его, но не мог понять, где.

– Мэлгон Гвинедд никогда не смог бы занять место короля, если бы люди не пожелали этого.

Мирддин нахмурился:

– Какие люди? – Если бы Эльфин имел в виду Джиневру, он сказал бы «человек»…