Орочьи сказки. Том 1

Спросила Нерэ:

– Что происходит? Что это?

– Это Время, – отвечал ей Неназванный. – Время забирает все смертное, что было в Великом Драконе, оставляя ему одно лишь бессмертие.

Обратил тут Зверь голову в сторону орчи, протянул одну из своих лап и дотронулся когтями до плеча Нерэ. Страх и боль пронзили юное тело, будто тысячу тупых игл с силой вдавили в ее руку сквозь кожу и мясо до самых костей. Закричала Нерэ и проснулась. Села она на кровати, мокрая от пота, огляделась вокруг. Было утро, и мужа ее Хонрадомода уже не было рядом. Обрадовалась Нерэ тому, что не слышал муж ее крика и что все это оказалось лишь сном. Но взглянула тут на руку свою и увидела, что там, где коснулся ее Великий Дракон, кожа почернела и кровоточили порезы от его когтей, хотя и без боли. Испугалась орчи, да так сильно, что лишь на четвертый день отважилась она рассказать обо всем мужу.

– Возьми тетрадь и запиши туда все, что видела, и все, что еще увидишь, – посоветовал ей Хонрадамод.

Так и сделала Нерэ.

На следующую ночь во сне к ней снова явился Неназванный. Он явился эхом посреди зала с колоннами, подпирающими небосвод, сияющий неизвестным цветом. А в центре того зала стояло существо сторукое, будто из серебряных нитей сотканное, а огненные кудри его волос походили на пожар, бушующий среди звезд. Зеленые глаза сияли, как драгоценные камни, и в каждой руке сжимало оно огромные кисти, которыми разрисовывало небосвод, и неизвестный цвет исчезал, уступая место обычному и привычному синему, а потом черному, серебряному и золотому.

– Это Дивиш, – сказал Неназванный, – старший из моих детей, кто первым осознал себя. И не ищи в этом имени смысла, потому что мне просто понравилось, как оно звучит. А сам он наверняка называл себя как‑то иначе, а как его называют орки, мне совершенно неинтересно.

– Он очень красивый, – сказала Нерэ. – Неужели и он однажды умрет, вернувшись к тебе?

– Он уже вернулся ко мне, маленькая орчи. Тысячи тысяч лет прожил он, и то, что ты видишь, не более чем мое о нем воспоминание.

Спросила тогда Нерэ:

– А как стоит жить, чтобы после смерти вернуться к тебе? Есть какие‑то правила?

Не понял Неназванный ее вопроса.

– Правила? – переспросил он. – Разве я создал мир для своих детей, чтобы они следовали каким‑то правилам? Правила устанавливают смертные, чтобы жизнь казалась им понятней и в ней появился бы хоть какой‑то смысл. Для меня же смысл понятен: однажды мы снова станем одним целым и мне неважно, кто и как жил. Детей своих любят не за то, как они себя ведут, а потому, что они – дети. И дети не обязаны любить своих родителей, поэтому мне все равно, кто и что говорит обо мне.

Поднял он Нерэ высоко‑высоко, указал на бесчисленные скопления звезд и планет, над которыми они парили, и спросил:

– Неужели ты думаешь, что того, кто создал все это, волнует, как проживает свою жизнь маленький орк? Я для того и создал жизнь, чтобы ее проживали, и, созданная, она проживает себя вне зависимости от меня, сама себя организовывает и сама же решает, как провести отведенный ей срок.

Спустились они обратно, и увидела Нерэ, что рядом со сторуким Дивишем появились другие существа, огромные и прекрасные, похожие друг на друга, но все же очень разные.

– Это тоже мои дети, – сказал Неназванный. – Кто‑то из них однажды создаст орков и орчи, кто‑то подарит жизнь людям, кто‑то взрастит гномов, а кто‑то будет создавать жизнь, которая ни на что привычное тебе не похожа и находится далеко‑далеко от тебя.

Дивиш с братьями и сестрами смотрели на Нерэ с интересом и удивлением, потому что, привыкшие иметь дело со звездами и планетами, никогда не видели столь маленького смертного существа. Протянул Дивиш одну из своих рук, взял орчи бережно, поднял ее высоко да к глазам поднес. Долго смотрел, а потом с грустью сказал:

– Недолог век ее, и не станет она никогда матерью для своих детей, но будет матерью для тысяч других, когда присоединится к Отцу и займет полагающееся ей место.

Подлетел тогда к Дивишу сгусток света, в котором угадывались очертания женской фигуры. Посмотрела она на Нерэ и прошептала:

– Страшные вещи ты говоришь, брат мой. Но вижу я, что сотворят по образу и подобию ее целый народ и через тысячи тысяч лет она снова родится и снова придет к нам, хотя настоящие мы будем уже с Отцом.

Услышала Нерэ голос Неназванного:

– Расскажи своим собратьям, маленькая Нерэ, расскажи то, что узнала. Я бы мог сказать сам, но они все равно не поймут моих слов, но твоим словам будут внимать, и услышат тебя, и поймут. Потому что смертный только смертного разумеет, а бессмертного ему не понять.

Проснулась Нерэ и записала все, что увидела, в свою тетрадь. А рука ее, которой коснулся во сне Великий Дракон, вся почернела, и стала орчи носить длинные одежды, чтобы спрятать это. А по врачам и лекарям не ходила, боялась. Как ни уговаривал ее муж, непреклонна была Нерэ.

– Не хочу, чтобы кто‑то эту скверну увидел, – говорила она. – Во сне она появилась, во сне ответ и найду.

И каждую следующую ночь во снах путешествовала орчи в неведомые края и слушала истории о том, как появились планеты, как дети Неназванного заселили их живыми существами. Своими глазами Нерэ видела падение древних городов и пугающих империй, наблюдала за тем, как появились на земле эльфы и орки, гномы, люди и другие народы, от которых теперь остались лишь смутные воспоминания. Много раз спрашивала Нерэ у Неназванного:

– Почему ты показываешь это мне?

И много раз Неназванный отвечал ей:

– А почему бы и нет?

Показывала орчи Неназванному следы прикосновения Великого Дракона и спрашивала:

– Что делать мне с этим? Как вылечить?

На что каждый раз получала ответ:

– Вылечишь это огнем и железом, когда придет время.

Так продолжалось много‑много месяцев. По всей округе ползли слухи о том, что жена местного воеводы видит странные сны и рассказывает потом дивные истории. Дошла эта весть и до шаманов, попросили они показать Нерэ то, что она в тетради записывала. А Нерэ и сама давно хотела с шаманами поговорить, пришла к ним одна, показала тетрадь и стала смотреть, как они читают истории Неназванного и обсуждают их.

Долго шаманы обсуждали эти истории, несколько недель. Наконец, сказали они:

– Мы не можем сказать, что все написанное здесь – правда. И не можем сказать, что это неправда. Порою воля богов вне нашего понимания. Пусть те, кто верят тебе, Нерэ, за веру свою не страшатся, никто их не осудит, и никто из нас их не обидит.