Особняк одиноких душ

– После завтрака мы едем к доктору, – она перешагнула порог, положив изящные пальцы на резную дверную ручку. – Поспеши, нельзя терять ни минуты. Доктор Стефан ждать не будет.

– Стефан?! – обомлела Ди, теряя здоровый цвет лица. Она попятилась назад, открыв рот. С каждым шагом в её голове нарастали страх и необъяснимая тревожность. Упёршись нижней частью тела в спинку кровати, потеряла равновесие и упала на спину, прямо на матрас. – Наверное, тёзка… – попыталась успокоить внутренний испуг.

Глядя в чистый дощатый потолок, который, казалось, был покрыт сливочным маслом для блеска, растопленным к медовым, утренним блинчикам, Ди не верила своим глазам: как она попала в эту премиленькую комнатёнку, так не похожую на её бледную унылую спальню? Это сон? Внезапно Ди почувствовала аромат пышных румяных панкейков и с вожделением облизнулась. Через секунду с первого этажа послышался призыв поторопиться к столу. Забывшись, Ди перекинула ноги на левую сторону кровати, перевернулась и спустила их на пол. Подпрыгнула на месте, как молоденькая альпийская козочка, подскочила к приоткрытой двери и с осторожностью выглянула наружу, будто предостерегая себя от внешних наблюдателей. Перед её взором открылся узкий коридор по обе стороны, впереди – ступеньки, ведущие вниз. Ди сделала шаг, покрутила головой, чтобы осмотреться. Всюду были двери, абсолютно одинаковые: сплошные, без единого стекла.

– Комнаты, – шепнула Ди и двинулась влево, чтобы полюбопытствовать, кто там живёт.

Подойдя к первой двери, она заметила картину, небольшую, подвешенную чуть ниже потолка.

«И кто так вешает? – подумала Ди, приподнявшись на цыпочки. – Ничего же не видно».

– Дорогая! Тебя долго ждать? – послышалось с первого этажа.

– Иду! – Ди не собиралась отвечать, но её голос… Он звучал сам по себе прямо из её рта, не напрягая голосовые связки.

Приложив ладонь к губам, Ди вытянулась, вглядываясь в изображение, обрамлённое старинной резной рамой с позолотой.

– Будь порасторопней, дорогая! – торопил женский голос. – Нас ждут!

– Уф‑ф, – отвлёкшись на зов, Ди повернулась и с интересом взглянула на противоположную сторону коридора. Там, в конце, было огромное окно, занавешенное тяжёлой шторой, не пропускавшей солнечного света, рядом стоял немалых размеров горшок с метр в высоту, такой же симпатичный и очень привлекательный. Из горшка торчал раскидистый фикус с широкими листьями и плавно покачивался.

– Дорогая!

– Иду! – Ди помчалась по ступеням, держась за спиралевидные перила и не чувствуя ног.

Спустившись, пошла на аппетитный запах, задрав нос кверху.

– Наконец‑то, – милая дама сидела за столом и поглядывала на часы с кожаным ремешком, которые то и дело прятались под ажурной манжетой. – Садись, уже всё остыло.

Женщина придвинула на край круглого стола, накрытый белоснежной скатертью, тарелку с яичницей и беконом. Налила из стеклянного кувшина апельсиновый сок, поправила столовые приборы, лежащие на салфетке, и пожелала приятного аппетита.

– Наш папа опять ночевал в конторе, – с сожалением вздохнув, дама принялась нарезать жареный сочный бекон на небольшие куски. – У него нет ни одной свободной минутки, чтобы провести время с семьёй, – положив кусок бекона в рот, подняла глаза и захрустела вкусным завтраком.

Ди опустилась на стул, накрытый таким же красивым чехлом, как и скатерть, взяла вилку и нож.

– А я так хотела посетить сегодня театр, – продолжила монолог симпатичная брюнетка, опустив вилку на спёкшийся белок свежеприготовленной яичницы, – как мне всё это надоело…

Слушая жалобы незнакомки, Ди ткнула вилкой в жидкий желтоватый шар и покрутила ею. Желток растёкся по беловатой лужице и полоске бекона.

– Не шали, – строгий тон заставил поднять голову. – Не Ш‑А‑Л‑И, – повторила женщина нахмурив брови.

Оцепенев от грозного вида и ужасающе грубого голоса, Ди уронила вилку на пол.

– Ах, ты дрянь! – ударив кулаком по столу, женщина поднялась со стула и наклонила торс вперёд, нависнув над столом. – Никакого завтрака! Ты наказана! – вытянув руку, показала на дверь. – Выйди из‑за стола и убирайся в свою комнату!

Сердце Ди забилось с невероятной скоростью. Вжавшись в спинку стула, она опустила нож на тарелку и медленно сползла, не сводя глаз с внезапно озверевшей дамы.

– Вон! Я сказала, вон! – завизжала брюнетка и быстро‑быстро затопала ногами, как это делают капризные дети. – Сиди теперь голодной! Чтобы весь день не выходила из комнаты!

Прокравшись к лестнице, Ди влетела наверх и с грохотом захлопнула дверь. Обуявший ужас просочился в желудок и добрался до мозга, не позволяя опомниться и что‑то сказать в ответ. С ходу запрыгнув на кровать, Ди спряталась под одеяло и зажмурилась.

В комнате возникла кошмарная тишина, пробирающаяся в пропитанную страхом голову и звенящая в ушах. Почему эта женщина не поднимается на второй этаж? Почему её надрывные крики растворились с уходом Ди? Она успокоилась и продолжила поглощать утренний завтрак? А как же… Ди? Неужели её не позовут полакомиться свежим беконом, поджаренным по соседству с аппетитной яичницей, которую так любит Ди? Кто она, эта меняющаяся на глазах дама, что вначале обняла, а после прогнала, как плешивого, блохастого, бездомного котёнка?

– Я хочу домой, – пронеслось в голове напуганной Ди, обеспокоенной своим появлением в чужом доме. – Я хочу в свою комнату…

И тут она услышала, как за пределами её убежища, сотворённого из одеяла, поют разноголосые птицы. Они так радостно щебечут, что Ди захотелось выглянуть из‑под одеяла и убедиться, что ей не послышалось. Слегка пошевелив рукой, она потихоньку приподняла уголок и наклонилась, чтобы не поднимать ещё выше. А вдруг эта тётка стоит рядом и изображает пение птиц, чтобы вызволить Ди наружу? И вообще, что ей нужно?

Ди наклонила голову так низко, что её правая щека оказалась упёртой в простыню… Странно, но простыня как будто лежит не на мягком матрасе, а на… камнях? Жёстко и неприятно ощущать холодную поверхность, покрытую каким‑то мягковатым настилом. Внезапно Ди почувствовала болезненный укол в районе скулы, чуть пониже глаза.

– Ай! – взвизгнула и тотчас приложила ладонь к пылающему огнём месту. – Мамочки… – заскулила она, растирая пальцами моментально припухшую кожу. – Что это…

Ощутив на запястье что‑то необычное, словно по руке побежал паук, встряхнула кистью и завизжала ещё громче, по‑настоящему, по‑девичьи. Под одеялом стало раздирающе душно, и Ди, откинув его назад, вскочила на ноги и затрясла рукой, будто отмахивается от прилипчивого роя пчёл. По белому покрывалу пробежал перепуганный муравей, спасаясь от взбудораженной великанши.

– А‑а! – оглушала своё сознание укушенная Ди.