Отложенная месть. Следствие ведёт Рязанцева

Махоркин почувствовал, как внутри него начала подниматься волна тревоги. Он знал, что это значит: внутреннее чутьё подсказывало – что‑то здесь не так.

– А доведение до самоубийства? Разве не основание?

– Пока что фактов кого‑то в чём‑то подозревать у нас нет. Надо собрать больше информации о том, что происходило в этом доме в последнее время, и особенно в последние часы. Как складывались отношения девушки с женихом, подругами, родителями, соседями. Кстати, почему у неё фамилия не Теличкина, как у родителей, а Огородникова?

– Это не настоящий её отец, это отчим.

– Значит, надо разыскать настоящего и поговорить с ним. Заодно выяснить, не было ли у них в роду людей, страдающих психическими заболеваниями. Это огромная и кропотливая работа, как видите.

– Ну и что? Человек погиб, и мы должны найти виновного.

– Я в вас не сомневался, партнёр. А ещё хотела уволиться? Вот что бы я без тебя делал? – Махоркин осёкся. – Без вас…

 

Глава третья

 

После ремонта кабинет следователя Махоркина выглядел официальным и представительным. Помимо свежей отделки стен, на свалку отправили и старую мебель. Со вчерашнего дня вместо двухтумбового стола шестидесятых годов, который выглядел громоздким и угрюмым, красовался лёгкий однотумбовый светло‑коричневого цвета, будто специально подобранный в тон обоям. На месте жёсткого деревянного стула теперь стояло оббитое мягкой серой тканью кресло.

В углу разместился двустворчатый шкаф, в котором Рязанцева аккуратно расставила всю, по её мнению, необходимую для работы литературу. Внутренний объём быстро заполнился различными справочниками, кодексами и телефонными книгами. Здесь же, в красивой малахитового цвета обложке, стоял словарь русского языка Ожегова. Книгу Лена вручила начальнику в качестве презента, взяв её из собственной домашней библиотеки.

– А словарь зачем? – удивился Махоркин.

– А затем. Все документы должны оформляться на безупречно правильном языке, – отчеканила помощница и выдвинула книгу с золотым теснением вперёд, – ну и вообще, просто красиво смотрится.

Всё‑таки ей удалось его заинтересовать. Махоркин вытащил книгу и стал её перелистывать.

– Вы действительно думаете, что нам при составлении процессуальных документов могут понадобиться слова «ежели», «радеть», «ретиво»? – насмешливо спросил Махоркин.

– А вдруг? – Лена отобрала словарь и вернула на место.

Из старой меблировки в кабинете остался только железный сейф. Его выкрасили в серый цвет, и он приобрёл от этого визуальную лёгкость.

К окну, где обычно стоял стул, из соседнего кабинета был перенесён лёгкий компьютерный столик, который теперь служил постоянным рабочим местом Елены Рязанцевой. Переехать в его кабинет Махоркин предложил сам, на что помощница, не раздумывая, согласилась.

– Чего уж вам тесниться сиротливо на стульчике. Всё равно пропадаете у меня в кабинете целыми днями, не выгонишь, – изображая недовольство, пошутил Махоркин.

– Очень надо, – парировала помощница и в тот же день переехала.

Консервативный по природе Александр Васильевич не сразу привык к новому облику кабинета и сперва даже выразил неудовольствие.

– Как будто я не у себя, – поделился ощущениями Махоркин.

– Ничего, привыкнете. Зато в кабинете стало светлее, даже дышится по‑другому. Мне нравится, – Лена подёргала за верёвочки оконные жалюзи, – люблю, когда всё меняется.

По случаю обновления кабинета и своего переезда неугомонная помощница пригласила всех сотрудников на чай, спросив предварительно разрешение у шефа. Чувствуя себя виноватым перед ней за когда‑то испорченный день рождения, Махоркин решил реабилитироваться и великодушно дал своё согласие:

– Ладно, только пусть с подарками приходят.

На следующий день почти весь штат следственного отдела набился в кабинет Махоркина и его помощницы. Переданное по «сарафанному радио» приглашение не осталось безответным, и каждый из гостей явился с презентом.

Стол Махоркина постепенно заполнялся полезной и бесполезной мелочью, среди которой были: упаковка зелёного чая, ручной эспандер, перекидной календарь на будущий год, два настенных календаря за прошлые года, миниатюрная картина неизвестного художника с изображением плывущего по реке кораблика, шоколадка «Алёнка» и три ручки. В общем, всё, на что хватило ума и чувства юмора у коллег по работе.

Отличился, как всегда, судмедэксперт Волков. В кабинет он вошёл, когда все собравшиеся уже дружно пили чай с тортом «Эстерхази», купленным утром Рязанцевой в супермаркете неподалёку.

Волков подошёл к Махоркину, протянул ему бумажный пакет и, ехидно прищурившись, произнёс:

– Поздравляю. Прими от меня в дар эту бесценную вещь и не благодари.

Чувствуя подвох, Махоркин раскрыл свёрток и вынул из него небольшой рулон. В развёрнутом виде это оказался коврик, на котором были нашиты пластиковые кружочки с торчащими вверх шипами.

– Что это? – недоуменно спросил Махоркин.

– Аппликатор Кузнецова. При вашей сидячей работе и риске нажить геморрой – вещь незаменимая.

 

***

Илья Потёмкин сидел на стуле с безразличным видом. Допрос длился уже полчаса, но ничего путного из парня выбить не удалось. Всматриваясь в выражение его лица, Махоркин пытался понять, какие чувства наполняют сейчас душу несостоявшегося жениха, но так ничего и не разобрал. Парень смотрел в одну точку и на все вопросы отвечал только «да» и «нет», не вдаваясь в подробности.

– Он не виновен, – сделала заключение Лена, когда они остались одни в кабинете.

– Почему вы так решили? – спросил Махоркин, который и сам пришёл к этому выводу.

– Вижу. Он раздавлен случившимся. И потом, я, когда говорила с подругами Кати, они все уверяли, что парень боготворил свою девушку и вообще был всегда очень нежен с ней.

– Тогда кто ещё мог так сильно повлиять на сознание погибшей? Может быть, кто‑то из подруг? Может, кто‑то завидовал ей, как это у вас бывает.

– У кого это, у нас? – возмутилась Лена, сдвинув брови к переносице.

– Ну, у женщин это в крови, – делая вид, что не замечает возмущения, продолжил Махоркин.

– Много вы о женщинах знаете, – Лена сердито надула губы и замолчала.

В наступившей тишине раздался телефонный звонок. Махоркин поднял трубку, внимательно выслушал собеседника и со словами «Понятно. Спасибо» положил её на рычаг.

– Ну, что там? Кто звонил? – нетерпеливо заёрзала на стуле помощница.