Отпечатки

Оксана поставила пиалу и насторожилось, ей стало немного страшно и неуютно. Только сейчас она обратила внимание на то, что Вероника рассказывает про Ивана то в настоящем, словно он еще жив, то, поддавшись боли воспоминаний, ведет свой разговор как и положено, упоминая покойного в прошедшем времени. – У меня больше нет вопросов, – щелкнув по кнопке диктофона, Оксана поднялась со стула. – У меня назначено еще две встречи на сегодня, так что мне пора бежать.

– Жаль, – разочарованно произнесла Вероника. – Пойдемте я вас провожу.

– Да, спасибо…

– Вы забегайте еще, – стоя в дверях, улыбалась Вероника, – посидим поболтаем, выпьем чая. У меня есть и другие сорта.

– Хорошо, обязательно загляну.

– Тогда до встречи?!

– Да! До встречи.

Дверь квартиры захлопнулась, но Оксана по‑прежнему пребывала в небольшом замешательстве и в сожалении о том, что встреча не принесла ожидаемого результата. Ведь кто, кроме любовников, может хорошо знать друг друга. Но здесь был другой случай. И вновь Оксана возвращалась домой на такси, делая карандашом пометки на листе бумаги.

 

* * *

 

– Ты последние дни какой‑то сам не свой! – Надя, жена Сергея, уложив детей, присела на диван рядом с мужем. – Давай рассказывай, я же вижу, что что‑то случилось.

Сергей действительно последние дни был не в духе, на его жизни и на его семье это никак не отражалось, он продолжал дарить им любовь, заботу и внимание. По‑прежнему торопился к ужину, но как и прежде не всегда приходил в положенное время. Он задерживался на работе и на лавочке у дома, выкуривая пару‑тройку сигарет. Но его глаза, его взгляд словно о чем‑то просили, и Надю это тревожило, она нуждалась не только в любви к себе, она нуждалась в спокойствии и в благополучии мужа, и устоявшийся в последние дни взгляд под строгими бровями мужа беспокоил ее не меньше, чем мысли Сергея, с которыми он возвращался к ужину.

Надя, подняв пульт с дивана, выключила телевизор.

– Все хорошо, просто немного устал.

– Как ты думаешь, меня такой ответ устраивает?

– А разве нет? – Сергей улыбнулся, обняв Надю за обнаженное плечо. Серая шелковая пижама на узких бретельках приятно прикасалась к телу, но рука Сергея была настолько нежна, что никакой шелк не мог сравниться с его прикосновениями. Таким Сергей был лишь только для одной женщины, для своей жены, все остальные считали его необразованным грубияном, и даже близкие друзья Нади не понимали, что она нашла в этом дворовом мальчишке. Впрочем, ни Сергея, ни саму Надю это не беспокоило. Они просто были счастливы, и наверное это тот самый случай, когда двое счастливы всем назло.

– Нет! – Надя улыбалась, навалившись на Сергея спиной, она рассматривала черный экран и стену, на которой висел телевизор, а Сергей навалился спиной на спинку дивана и смотрел на ту же стену, только с его лица улыбка вновь пропала, Надя не видела его лица в этот момент, но чувствовала, что Сергей вновь загрустил, по крайней мере, Наде казалось, что это грусть, чем именно это было, Надя не знала. – Либо ты мне все расскажешь, либо ты мне все расскажешь.

– По‑моему, это один и тот же вариант…

– Правда? Ну, значит, вариант всего один, ты мне все расскажешь! Ну правда, Сережа, что случилось? – голова Нади склонилась на руку Сергея, а ладонь поползла вверх по предплечью.

– Несколько дней назад в моем офисе была молодая журналистка.

– О‑о‑о, ты наконец‑то дал интервью, поздравляю. Но теперь все же давай обсудим то, что тебя беспокоит. Вряд ли поводом стало интервью.

– Это было не совсем интервью, она пишет статью про Ивана Александровича…

Надя, уже будучи в полулежачем состоянии, запрокинула голову и посмотрела на мужа, крепко прижав его руку к себе. – Ты скучаешь?!

– Безумно! Иногда нужен его совет, иногда поддержка, иногда просто присутствие. Да, я скучаю… Я закурю?

– Нет, только не здесь, если хочешь погрустить, я могу налить тебе выпить, но вонять в доме сигаретами не позволю.

– Не надо, спасибо… Пару дней назад один из директоров линии предложил автоматизировать процесс и уволить весь персонал. Я окружил себя не теми людьми. Естественно, я никого не уволил и не уволю, но знаешь, каждый присутствующий на собрании думал с позиции выгоды и никто не думал про людей. Я понимаю, что я один и бороться стало как‑то трудно. Хотелось бы мне позвонить Ивану Александровичу, пригласить его на ужин, он сказал бы пару слов и стало бы как‑то легче, но позвонить больше некому. И это страшно, как‑то… я словно мозаика, твой пазл на месте, дети, мама – все на месте, а одного пазла не хватает. И вроде понимаешь, какой должна быть картина, но вот эта дыра покоя не дает. Хочется заполнить. Он многое для меня значил, и все, что у меня есть, все это благодаря ему. Вся моя компания – это памятник в его честь, каждый сотрудник получил работу благодаря ему. Кем бы я стал, если бы в тот вечер мы с ним не встретились? Наркоманом? Либо алкоголиком? Я даже не знаю, где он похоронен.

– Но ты устроил его похороны, ты оплатил все расходы, ты позаботился о том, чтобы его похоронили достойно.

– Я даже не попрощался. Мне не хватило сил, я не смог бы стоять у его гроба.

– Это нормально, потеря близкого – это большой удар, и все реагируют по‑разному.

– Он вел меня за руку всю дорогу, каждый день, каждую минуту, на протяжении многих лет, и он мог, ему было трудно, но он находил силы, а я не нашел… Где мой телефон?

– Как обычно, валяется где‑нибудь.

– Позвони…

Сергей шел на звук телефона, он лежал на столе на кухне, сбросив звонок от жены, Сергей вернулся на диван.

– Алло, Марина, – заговорил Сергей после продолжительных гудков, – не разбудил? У меня к вам есть просьба личного характера… это вообще не связано с работой… Помните Ивана Александровича? Отлично. Не могли бы вы найти место, где он похоронен… ну не знаю, обратитесь в ритуальные услуги, в похоронные агентства, в ЗАГС, в администрацию кладбищ. Где‑то же должна быть информация. К знакомым наконец. Спасибо, Марина. Спасибо. Добрых снов.

– Может, позвонить Веронике?

– У меня нет номера, и адреса нет, где работает – тоже не знаю.

– Ну а Павлу Борисовичу?

– То же самое, ни адреса, ни номера.

– Понятно! Пойдем спать?

– Да, пожалуй, пора.