Озаряя тьму

– Слушайте, хозяева, – начал Ананий. – Маргарита взбесилась от вести о вашей свадьбе и задумала наложить на Юлию проклятье. Для этого ведьме было необходимо приготовить очень мудрёное зелье. В числе прочего для этого варева требовалась…. Кхм…. Как бы сказать‑то поприличнее?

– Не церемонься, говори как есть. Здесь все свои, – ответил мой супруг.

– Ну, словом, кровь ей позарез была нужна, и не какая‑нибудь, а особенная. Поэтому чертовка и дождалась вашего венчания, а после утащила простыню, на которой вы с барыней спали в избушке. Она хотела окатить тебя, барин, этим зельем ровно в полночь, сразу после твоих именин. Тогда Юлия бы умерла. И не только она бы пострадала. Все девушки, на которых ты бы потом попытался жениться, повторили бы её участь. Ведьма хотела, чтобы у тебя не осталось выбора, барин, и ты приполз к ней вымаливать прощение.

– Какова змея! – покачав головой, произнёс Нестор. – Мы с Юлией уже поняли, что она опять что‑то затевает против нас. Теперь мы знаем, что было у неё на уме. Что же помешало ей осуществить задуманное? И как это связано с убийством Варвары?

– Не гони лошадей, барин, и до этого скоро дойдём, – успокоил хозяина Ананий. – Чёрный князь похитил Варвару и утащил её в подземелье. Варфоломей написал вам об этом, но не смог сидеть сложа руки и дожидаться вашего приезда. Пробравшись в подземелье, Старик подслушал разговор Виссариона и Маргариты. Маргарита хвасталась, что её зелье готово, что осталось только применить его. Тогда старик понял, что Юлии грозит смертельная опасность. Он вошёл в соседнюю залу, схватил дымящийся котёл, однако вылить его содержимое не успел. Поликарп выстрелил из револьвера и ранил Варфоломея в руку. Старик выронил котелок, и зелье забрызгало ему руки. Ядовитое варево сработало: в этот же миг Варвара, которую Чёрный князь держал в клетке, испустила дух. Злодей расхохотался над тем, что Варфоломей убил свою жену. Он сказал, что хочет прилюдно сжечь её тело, чтобы другим неповадно было. В это время и нагрянули гости из преисподней. Виссарион заторопился и забыл о Варваре. Он велел прислужникам убить и детей Варфоломея, а сам отправился в подземелье. Я прибежал к флигелю Гавриловых и увидел, что в песочнице играет Алёнка. Я схватил девочку и пустился бежать во всю прыть.

– А как же Акулина, Федя? – спросила я. – Что стало с ними?

– Ты держи себя в руках только, барыня. Их я спасти не успел, – с горечью произнёс Ананий.

– Что? Их убили?! Акулина и Федя мертвы? Какой кошмар! – срывающимся голосом закричала я, и кровь моя закипела от гнева на моего возмутительно спокойного мужа. – Но ты же знал об этом, Нестор! Наверняка ты знал обо всём! Почему ты не сказал мне? Почему не сделал ничего, чтобы спасти их?

Мой муж предпочёл проигнорировать эти вопросы.

– Ты поступил правильно, Ананий. Не кори себя: ты сделал всё, что мог. Где же девочка? – полюбопытствовал он.

– Я спрятал её в доме одной из Варвариных родственниц. Алёнка ещё ничего не знает, – последовал краткий ответ.

Я упала на лежащую у подлокотника подушку и безудержно зарыдала. Мне вдруг ярко и красочно представилось, как во флигель Гавриловых, где всегда царил покой и домашний уют, вламывается несколько высоких устрашающих фигур в тёмных одеждах. «Братья тьмы» медленно приближаются к окоченевшим от страха детям и одним точным ударом заставляют их бешено колотящиеся сердечки навек остановиться. Боль…. Нестерпимая, пронзительная, жгучая. Миг‑другой ещё вспыхивает для двух пар заплаканных детских глаз, подобно пламени догорающей свечи, божий свет, а после они навек застывают, ослеплённые торжествующей смертью. В моих ушах оглушительно звучал предсмертный детский крик. Крик, за которым может следовать лишь гробовое молчание.

«Акулина и Федя…. Неужели вас больше нет? Господи, за что ты забрал их к себе так рано? Отчего отпустил одной только тринадцать, а другому только девять годков?» – мысленно сокрушалась я, а слёзы всё лились и лились из моих глаз.

Нестор попытался успокоить меня, но было бы лучше, если бы он этого не делал:

– Нет ничего ужаснее, чем хоронить детей. Но Юля, милая моя, пойми: есть вещи, которые мы не в силах исправить! Мне тоже очень жаль Акулину и Федю, но время упущено. Мы ничем не сможем им помочь. Мы можем только молиться о том, чтобы Господь упокоил их души!

Его речь привела меня в настоящее бешенство. Я бы не удивилась, если бы такое сказал Варфоломей или другой крестьянин. Однако от своего мужа я подобного никак не ожидала.

– Нестор, ты ясновидящий, ты гений! – не выдержала я. – У тебя есть уникальный дар предвидения, дар убеждения! Тебе подвластно практически всё! Даже время! Неужели ты не мог защитить от Чёрного князя жену и детей своего самого близкого друга?!

– Юля, умоляю: не стыди меня, – мрачно произнёс на это он. – Я сам едва не умираю от стыда. Да, я должен был разглядеть всё это в своих снах и видениях. Но видит Бог: я ничего этого не видел! Я не знаю, почему так случилось, но мой дар в последнее время, а именно после свадьбы стал часто подводить меня.

Его оправдания показались мне настолько неправдоподобными и жалкими, что все чувства в душе моей перевернулись подобно исполинскому ледяному айсбергу. Когда переворачивается айсберг, ослепительно‑красивая, сверкающая белоснежная вершина его уходит на недосягаемое дно, а наружу вылезает уродливая и бугристая ледяная глыба. Так и кристально‑чистая любовь моя, утонув в бездонном океане горя, вытащила взамен себя на поверхность из самых недр существа моего неукротимую злобу и чёрную, разрушительную ненависть. И эти чувства овладели моим сердцем так стремительно и сильно, что я уже не могла избавиться от их власти над собою.

– Права была мама. Сила твоя не от Бога, а от дьявола, она не может нести ничего светлого. Она может нести только горе! Ты эгоист! Ты чёрствое чудовище, Нестор! – выкрикнула я. – Господи, если бы я знала наперёд, что всё это случится с Гавриловыми после нашей свадьбы, я бы ни за что….

– Ты бы не вышла за меня, да? – нахмурившись, завершил мою фразу Нестор, и я замолчала, осознав, что с «чудовищем» явно переборщила.

Однако пути назад уже не было. Жернова рокового механизма уже закрутились, и моё молчание лишь раззадорило моего мужа.

– Ну же, смелее, сударыня! Что же вы вдруг проглотили язык? Испугались? – спросил он так бестактно и вызывающе, что я просто не выдержала.

– Да! Я бы не вышла замуж ни за тебя, ни за кого‑то ещё! Я бы скорее стала монахиней, чем допустила, чтобы из‑за меня погибло столько ни в чём не повинных людей! – выпалила я, глядя прямо в его горящие от гнева глаза.

Я ожидала, что он повысит голос или даже ударит меня за сие откровение по лицу, однако всё оказалось ещё хуже. Фиолетовые очи Нестора погасли, а его речь стала ровной и тихой.

– Не думал, что ты способна бросаться такими неразумными словами, Юля, – угрюмо произнёс он, и я почувствовала, как, лязгнув зубами, пробудился у меня внутри неумолимый хищный зверь по имени советь. – Сегодня ты очень разочаровала меня. Предлагая тебе руку и сердце, я думал, что ты уже готова к браку. Как же я заблуждался! Ты дитя, которому под стать играть в куклы!

– Но ты сам говорил, что полюбил меня именно такую, что не хотел бы что‑то во мне изменить! – обиженно напомнила я. – Неужели ты лгал мне? Что ж, ты тоже очень разочаровал меня сегодня! Я считала тебя добрейшей души человеком! А теперь…. Мне кажется, что мой любимый муж тоже умер, а передо мной стоит молодой Виссарион!

– Полно, барин! – вмешался в наш разговор Ананий. – Ты же видишь, что она не в себе!