Падение

Она приняла куртку из его рук, накинула на свои хрупкие плечики и укуталась. Плотная ткань ещё хранила его тепло. Ей стало спокойно и уютно. Ветер снова качнул ветку, и фонарь словно подмигнул ей. Она вспомнила, что всегда хотела подойти к деревьям и прикоснуться ствола рукой. Но не решалась– словно невидимая преграда отделяла её от окружающего мира. Она была чужой на празднике жизни и часто не решалась сделать и многое другое. Например, зайти в переполненное кафе. Она не выносила пристального внимания, взглядов, обращённых на неё… хотя на самом деле никто её и не замечал, словно она была призраком. Казалось, если она не уступит пешеходу дорогу, он пройдёт сквозь неё. Но сейчас ей стало легко, тепло физически и душевно. Она словно слилась с окружающим, резонировала с миром– словно кто‑то подтянул заботливыми и умелыми руками колки на расстроенных струнах. Она почувствовала себя нормальной, необходимой частью единого гармоничного целого, и это было восхитительное ощущение. Раньше мир представлялся ей полным опасностей– как бассейн, в котором плавают крокодилы. Антон, его горячее, переполненное энергией, идеями, чувствами и намерениями тело, было надёжной преградой от любых угроз.

– Кстати, в том фонтане сбоку есть ещё так называемые «трубочки влюблённых» – припомнил он. – Если выпить воды из них, пара никогда не расстанется. Тебе куда дальше?

Она назвала улицу.

– А мне совсем в другую сторону. Ну ладно, провожу, раз вызвался. А то темнота, Луна, оборотни…

– Только не доходи со мной прямо до дома. А то мама увидит и…

– Всё настолько серьёзно? – он присвистнул. – Ладно, о маме не беспокойся. Если что, возьмём обаянием.

Они пошли по брусчатке, прислушиваясь к звуку своих шагов, гулко, в унисон отдававшихся в вечерней тишине. В какой‑то момент Юля сама не заметила, как обвила его руку своей.

 

4

 

Эдик и Оксана шли по прогулочной дорожке, тянувшейся вдоль реки. Вода мерно плескалась о берег. Справа величественно и смиренно возвышался, поблёскивая в полумраке золочёными куполами, Воскресенский собор. На левом берегу разгоняли сумрак электрические гирлянды над аллеей с разноцветными торговыми палатками. За ними зазывно сверкали вывески торгового центра «Мажор», кафе, магазинов, ресторанчиков. Это было излюбленное место влюблённых парочек и оживлялось оно как раз по вечерам. Фонари, деревья, прогуливающиеся в обнимку юноши и девушки, мигающие неоновые вывески– всё отражалось в широкой, лоснящейся глади реки.

Эдик чувствовал непривычное воодушевление. Все его чувства обострились. Он жадно вдыхал напоенный весенними душистыми ароматами воздух. Оксана шла рядом, держась за его руку, прижимаясь к нему мягким боком и полной тёплой грудью. От неё слегка тянуло спиртным. Сейчас ему это странным образом нравилось. До сих порему редко удавалось чувствовать близость женского тела. Как‑то приятель вытащил его в «Пирамиду», и привлекательная дама в возрасте пригласила его на танец. Он не сумел «воспользоваться ситуацией». Он вообще имел смутное представление, как ими «пользуются». Он произнёс пару стандартных реплик и задал пару банальных вопросов, в целом был скован и зажат. Дама села на своё место и больше не подходила.   Вот и сейчас он лихорадочно искал тему для начала светской беседы. Но все казались ему какими‑то глупыми.

– Чего молчишь? – сказала наконец Оксана. – Не знаешь, что сказать, спроси что‑нибудь.

– Ты правда встречаешься с Князевым?

Она усмехнулась.

– Тебя это так интересует? Может да, а может и нет.

– Он тебе в отцы годится. Что ты в нём нашла?

– У него тачка крутая, и не одна. Чем не повод?

– Тебе никогда не хотелось чего‑то серьёзного, настоящего?

– А это, по‑твоему, не серьёзно и не по‑настоящему?

– По‑моему, да.

– Ты слишком всё усложняешь. С другой стороны– не стоит относиться к жизни слишком серьёзно. Идти по жизни надо легко. Вот ты всегда такой серьёзный… тебя никогда нигде не видно. Целый день сидишь с книгами?

– Иногда я даже засыпаю с книгой. Да я и сам пишу…вернее, пытаюсь.

– Правда? А что ты пишешь?

– Да так, рассказы. Просто подражаю тем, кто произвёл на меня впечатление. Сейчас я пытаюсь сделать что‑то в духе Стивена Кинга. Только ты пока не говори никому об этом.

– Почему? – она удивлённо приподняла брови.

– Это всё равно что давать пробовать блюдо, которое не готово. Я не волшебник, а только учусь. Я ещё не имею права заявлять об этом на весь мир.

– Хорошо, – улыбнулась Оксана– Это будет наш секрет. Надеюсь, ты напишешь что‑нибудь вроде «Игры престолов».

– Ты читала?

– Нет, но сериал смотрела.

– И кто твой любимый персонаж?

– Серсея, конечно.

Они дошли до Воскресенского моста. Ему нужно было направо, ей– на мост, налево.

– Ну, что теперь? – она остановилась, с вопросительной улыбкой смотря на него.

– Доведу тебя до дома, раз вызвался.

– Ты мой герой!

Они поговорили ещё о том о сём. Её близость, аромат её духов, её улыбка и глубокий взгляд прямо в глаза опьянили его и развязали ему язык. Хотя ему не очень‑то нравился материнский, покровительственный тон, который она взяла c ним.   Сойдяс моста, они повернули направо и пересекли небольшой сквер. Дальше, за Московской улицей, начинался район красивых старинных домов. Некоторые были сталинской или вовсе дореволюционной постройки. Оксанина жёлтая двухэтажка стояла почти на самой окраине, здесь уже тянуло сыростью с реки (вскоре после Воскресенского моста Волга плавно изгибалась влево). И вообще Эдика неприятно поразила унылость обстановки: осыпающаяся штукатурка, чахлые клумбы, половина фонарей слепые, выбоины в асфальте. Казалось, городскаяслужба по благоустройству сюда не заглядывала лет сто, а то и двести. Оксана и впрямь могла без сопровождения споткнуться и полететь вперёд носом, так что он правильно пошёл её проводить. Он был рад продлить минуты общения с ней. Было наслаждением смотреть на её лицо так близко, заглядывать в казавшиеся тёмными, бездонными колодцами глаза, с вспыхивавшими в глубине искорками, в которых была, казалось, скрыта какая‑то тайна. Они встали под фонарём рядом с её подъездом.