Память – это ты
Вернуться в свой угол было проще. Я калачиком свернулся под одеялами, придвинул газовую лампу и с волнением открыл книгу. Наконец‑то. Прощай, скука.
Меня разбудил деревянный стук. На пол посыпались дрова, которые Хлоя набрала для костра. Судя по свету, проникавшему сквозь входной проем, наступил день.
– Я не слышал, как ты вошла, – сказал я, зевая.
– Я притащила дрова. Похолодало.
Жюль Верн лежал рядом с гитарой. Без сомнения, Хлоя уже заметила его.
– Кстати… Я взял книгу из твоей… библиотеки.
– Хорошо, – сухо ответила она.
– “Двадцать тысяч лье под водой”… Читала?
– Нет. Я же велела тебе лежать смирно. – Хлоя повернулась ко мне спиной и принялась раскладывать костер.
– Да, знаю, но я увидел книги и… Любишь Жюля Верна?
Хлоя молчала. Казалось, она раздражена или сердится.
– Читала “Путешествие к центру Земли”?
– Нет.
– А “От Земли до Луны”? “Дети капитана Гранта”? “Таинственный остров”? “Пять недель на…”?
– Нет! Ничего я не читала, ясно? – Хлоя отодвинулась от подготовленных дров, но костер так и не разожгла.
– Ясно. Прости. Просто они так аккуратно тут сложены. А почему ты их распределила по цвету? Я не… Просто я думал, что…
– Что ты думал? – Хлоя подошла ближе, покраснев и сжав зубы. – Думал, я как твои городские? Умею играть на гитаре? И читать и писать? Думал, я умная?
– Нет… Чтобы уметь читать, ума не надо.
– Вот это мне повезло! Даже обезьяну можно научить, да?
– Я не это хотел сказать.
– А сказал именно это!
– Я имел в виду… – я тщательно подбирал слова, – мне показалось, ты любишь книги, и если хочешь…
Хлоя так рассердилась, что я занервничал и даже огляделся, желая убедиться, что у нее под рукой нет винтовки.
– Если я хочу что?
– Ну то есть… я мог бы… научить тебя читать.
Хлоя посмотрела на меня с вызовом. Эта девушка настолько сбивала меня с толку, что я не знал, пристрелит она меня сейчас или поблагодарит.
– С чего бы это?
– Ну… – я развел руками, – а что мне еще делать. Сижу тут один и скучаю. А еще я твой должник.
Казалось, дикий зверь немного присмирел, хотя огромные зеленые глаза Хлои все еще смотрели недоверчиво.
– Если ты станешь смеяться…
– Не стану.
– Тем лучше для тебя, потому что я стреляю без промаха.
– Договорились. – Я слегка подвинулся. – Начнем?
Мы читали целыми днями. Я был уверен, что Хлоя давно уже мечтала узнать, что скрывается под обложками. Судя по всему, в детстве мать читала ей, и теперь Хлоя не могла бросить найденные книги. Она подбирала их, потому что мать поступила бы так же, и тем воздавала дань ее памяти. Может, это глупо, но мысль о том, что моя новая знакомая тоже потеряла мать, ободряла меня. Думаю, я чувствовал, насколько Хлоя по ней тоскует, и в то же время видел, что она переносит горе стойко.
С тех пор как начались уроки чтения, Хлоя проводила в пещере намного больше времени, и я превратился в своего рода раба‑библиотекаря, обязанного обучать ее без устали. Мы оба влюбились… в “Двадцать тысяч лье под водой”. Влюбились настолько, что Хлоя по ночам сбегала из дома в пещеру, завороженная фантазией Жюля Верна. Она будила меня и заставляла читать.
Хлоя всегда держалась на расстоянии, но мне было все равно. Я был счастлив, что кто‑то помогает мне заполнить пустоту. Составляет компанию. Так что я читал и читал под взглядом ее зеленых глаз, устремленных на меня с другого конца пещеры. Постепенно она стала подходить ближе. С каждым днем дистанция немного сокращалась. Наконец мы сидели над книгой плечом к плечу. Я читал, а она переворачивала страницы. Так у нас повелось.
– Мне нравится слушать, как ты читаешь. – Хлоя произнесла это просто, не как комплимент или лесть.
– Спасибо.
– Знаешь, чего мне хотелось бы? – спросила она задумчиво.
– Нет…
– Мне хотелось бы познакомиться с капитаном Немо.
– А мне – с гарпунщиком Недом Лендом, – улыбнулся я.
– Увидеть китов…
– Китов? Я хотел бы увидеть “Наутилус”!
– “Наутилус”? Нет, море! – воскликнула она страстно.
– Ты не видела моря?
Хлоя молча покачала головой, занятая этой мыслью. Но я задумался еще больше, потому что никогда раньше не встречал таких людей. Если живешь в приморском городе, трудно вообразить себе, что кто‑то никогда не видел моря. Так же трудно, как представить себе, что кто‑то никогда не видел неба.
– Когда‑нибудь я покажу тебе море, – твердо проговорил я.
– Правда? – Ее глаза блеснули, и я утонул в них.
Видимо, я настолько ошалел, что Хлоя почувствовала себя неловко и потребовала читать дальше. Я смущенно повиновался и погрузился в книгу, страницы порхали под пальцами Хлои.
Газовая лампа начала мигать, но я продолжал читать, мой голос разносился среди каменных стен. Прошло несколько часов.
– “Вопрос – поверят ли мне люди? В конце концов это неважно. Я твердо могу сказать одно, что теперь имею право говорить о тех морских глубинах, где, менее чем в десять месяцев, я проплыл двадцать тысяч лье и совершил кругосветное путешествие, которое открыло мне такое множество чудес – в Индийском и Тихом океане, в Красном и Средиземном море, в Атлантике и в южных и в северных морях!”[1]
[1] Фрагмент последней главы романа Ж. Верна “Двадцать тысяч лье под водой” цит. по: Жюль Верн. Собрание сочинение в 10 т. Том 3. М.: ОКО, 1991.
