Передышка
НЕОКОНЧАТЕЛЬНОЕ СЛОВО МАРИО БЕНЕДЕТТИ
В начале 1985 г. в Уругвае наступила весна – не календарная, а политическая, неустойчивая, чреватая перепадами погоды, но все‑таки весна. После более чем десяти лет реакционной военно‑гражданской диктатуры к власти пришло избранное народом правительство, из тюрем вышли заключенные, в страну, опустошенную репрессиями (полмиллиона эмигрантов там, где общая численность населения едва достигала трех миллионов человек), потянулись изгнанники: рабочие, бывшие служащие, интеллигенция, политические деятели – все, кто в те годы рассеялся по многим странам Америки и Европы вместе с собратьями из соседних Аргентины и Чили, где также в 70‑х гг. установились диктатуры. В Уругвай вернулись герои Марио Бенедетти. За три года до этих событий, находясь в эмиграции, он выпустил книгу с примечательным названием – «Весна с отколотым углом», роман о страданиях и борьбе уругвайцев, их надеждах на новую жизнь, о том, как непроста будет неминуемая весна для этих людей.
«…Прогрохотала гроза, пронеслась буря, и теперь, в тишине, мы видим поваленные деревья, развороченные крыши без антенн, обломки, мусор, много мусора. Конечно, надо начинать снова, сажать деревья, но вполне может статься, что в рассаднике нет прежних семян и саженцев. Когда строят дома, это прекрасно, однако хорошо ли будет, если архитектор по‑рабски точно воспроизведет прежний план? Быть может, несравненно лучше обдумать все наново и вычертить план, учитывая все, что нам теперь нужно? Так выметем мусор по мере наших сил, ибо, как ни мети, останется много такого, чего не выметет никто из памяти и сердец», – размышляет один из героев упомянутого романа Бенедетти, который точно предугадал черты трудной уругвайской весны.
Эта замечательная способность Марио Бенедетти заглядывать вперед, чувствовать колебания и изменения социально‑нравственной ситуации, формулировать проблему задолго до того, как она возникнет, – едва ли не основная особенность его писательского дара, дара писателя‑реалиста, или, как говорил Карпентьер, «летописца истории» Латинской Америки, континента, пропитавшегося в 60–70‑х годах запахом пороха, кровью народных движений.
