Побочные эффекты

На самом деле – ничего такого, просто не любил слово “лоиз”, ерунда какая‑то зудящая. Дошел до остановки и прервал трансляцию. Жизнь показала, что публика в общественном транспорте так себе реагирует на подростка с телефоном в режиме видео.

Когда только начинал, пару раз обещали голову оторвать, если не выключит срочно камеру. С тех пор относится к видео внимательнее, телефона жалко, а головы и тем более.

Смотрел за окно, как бежали мимо дома, улицы, держал баян на коленях. За что не очень любил инструмент, обязательно какая‑нибудь бабуля или дед, понявшие, что в кофре подсядут и попытаются завести беседу. Он, вроде, и не так чтобы прямо против разговоров в пути, бывает интересно, но в большинстве случаев все это скука смертная с рассказами о том, как раньше все было хорошо, да какая молодежь пошла непонятливая и неблагодарная.

Впрочем, пока было тихо, он никого не заинтересовал. Можно было спокойно смотреть в окошко. Рядом подсела не бабулька,а девчонка с красными волосами и пирсингом в носу. Подвинулся, чтобы не цеплять.

– Да нормально!– отреагировала на его суету попутчица.– Сиди спокойно, не мешаешь.

Каждый уткнулся в свой телефон, а Ванька еще и поглядывал в окошко.

– Слушай,– вдруг заговорила девочка,– а я тебя, как бы, знаю, да?

– То есть?– не понял, то ли она у него уточняет, то ли себя спрашивает.

– Ну, это же ты в инсте ЦарьСингер?– уточнила у соседа.

– Ну, вообще, ага,– не стал спорить.

– Ауф!– выдохнула красноволосая.– реально ты?!

– Реально я!– расхохотался Иван

– Ауф!– повторила девушка.– А сфотаться можно с тобой?

– Ну, давай,– вроде слава настигла в автобусе маршрута 43, смешно.

Прижался щекой к девичьей щечке и дождался, пока наведет фокус и сделает пару снимков.

– Ты реально краш!– продолжала восхищаться поклонница, просматривая получившиеся кадры.

Слава, конечно, дело хорошее. Ваньке нравилось, что он вот прямо краш, но все равно неловко. Люди стали оборачиваться в автобусе, смотреть на заполошенную девушку, да и на него заодно. А ведь это не то же самое, что те, кто смотрят, когда поешь. Там ты на работе, они – твоя публика. Задача – привлечь внимание своим голосом и умением. А сейчас получалось нелепо – шел по своим делам, никого не трогал, а выходит – тоже на сцене стоишь, обязан соответствовать. Не ожидал такой оборотной стороны у этой медали по имени “слава”. Собственно, славы еще и не было, а оборотная сторона уже появилась.

– Я тут выхожу,– встал, чтобы пройти к дверям.

– А можно я с тобой!– подскочила девушка.

– А зачем?– не понял Ванька.

– Я хочу же!– теперь уже не поняла его почитательница.

И вот что ей сказать? Что ты не хочешь? Грубо.

– Ну, пошли, ладно,– не стал спорить.

Осень была красивой, но почему‑то перестала так радовать, может, потому что сбоку то и дело в поле зрения попадали красные пряди. Хорошо, что хоть не трындела всю дорогу, просто шла рядом. А может, и не хорошо. Тоже непонятно.

 

Звуки музыки

 

Девчонка брела за Ваней до самой студии, пытаясь то заводить разговор, то замолкая, поняв, что молодому человеку не очень‑то интересны беседы с ней. Больше всего мешало то, что Иван как‑то засмущался снимать дальше лайвы и теперь с некоторой обидой думал, что из‑за глупо поклонницы все идет не в ту сторону.

У дверей студии наконец‑то попытался распрощаться, однако девочка и тут проявила настойчивость, напрашиваясь на запись.

– Нет,– наконец смог вполне внятно отказать Ваня.– Туда нельзя.

Это было враньем: никто никогда не мешал приводить кого‑то, если этот кто‑то будет сидеть тихо и не станет отвлекать звуковиков за пультами. Но Ваня банально устал от навязчивой поклонницы, так что, войдя в двери студии, от души выдохнул. Включил видео и повел спокойно монолог дальше, показывая, куда идет, что планирует делать.

Неслышно приоткрыл двери и тут же наткнулся на взгляд мастера за пультом, который был готов гнать любого, имеющего нахальство ему мешать. Однако увидев Ивана заулыбался и замахал рукой.

За стеклом что‑то мяукало существо неопределенного пола и возраста. Не отрываясь от монитора, звукач пожал Ванькину руку и махнул на диван за своей спиной. Там уже сидел кто‑то в потертых старых джинсах и непонятных кедах, чисто бард, едущий с Грушинского фестиваля после суток распевания “Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались”.

“Бард” на молодого человека даже головы не поднял. Сидел с закрытыми глазами и что‑то внимательно слушал в наушниках. Наружу не просачивалось ни одного звука, так что при всем желании понять, чем наслаждается бородатый обтрепыш было невозможно, лишь по сосредоточенному выражению лица, то и дело становящемуся похожим на измученного жаждой путника, которому протягивают, но не дают воды, было понятно, что мужчина чего‑то ждет от звучащего для него, но никак не дожидается.

Иван спокойно присел рядом, попробовал послушать, что пелось из студии. Это было… душераздирающе. Так же, как и его сосед по дивану вынул наушники, засунул в уши и включил музыку, вспоминая мелодию и невольно шевеля пальцами, будто проигрывал на инструменте. Плеча тихонько коснулись.

– Можно чуть потише?– поинтересовался бородач.

– А?– не понял Ваня.

– Звук прикрути, пожалуйста в телефоне. Отвлекает,– кивнул на трубку в руках сидящий рядом.

– А это не отвлекает?– Иван мотнул головой на стекло, за которым мяукали, наполняя студию какофонией.

– Это не музыка,– отмахнулся сосед, белый шум.– У тебя музыка.

– Понял, не дурак,– усмехнулся и взъерошил рыжий чуб.

Звук скрутил почти в ноль и стал с интересом приглядываться к тому, кто находился рядом. Глаза у соседа, которые теперь были открыты, казались уставшими и то ли больными, то ли бессонными. Лопнувшие капилляры выдавали не лучшее состояние мужчины.

В одежде разбирался плохо, но, приглядевшись, понял, что штаны не временем протерты, а сделаны такими специально. Похоже, новая мода у дорогих брендов – “состаренность”. Интересно, даже забавно, но его устраивало просто занашивать одежду. Лютик уже посмеялась, глядя на его ветхую любимую рубаху, что однажды несчастный предмет одежды просто разлезется на нитки прямо на плечах у Ваньки.