Побочный эффект

– Я сюда не играть приехал. И чем раньше вы это поймете и начнете сотрудничать – тем лучше.

– Ни о каком сотрудничестве речи идти не может! Вы не можете быть доктором.

– Могу. И я им являюсь.

– Только не рядом со мной!

– Значит, останется только один их нас.

– Послушайте, вы, городской пижон! Я в этой больнице работаю одиннадцать лет! И никто меня отсюда не выгонит. Я зубами вцеплюсь в это место. А если понадобится – и в горло того, кто попытается меня сместить!

– О, как сильно! Я в этой больнице три часа, но меня отсюда тоже никто не выгонит. И у меня тоже есть зубы.

Вера Павловна в бессильной ярости посмотрела на него. Янтарные зрачки налились огнем, и Луканов вновь отметил, что несмотря на суровый нрав, Вера Павловна была прекрасна. Казалось, еще секунда – и она кинется на Валерия с кулаками.

– Я смотрю, коллеги, вы продолжаете налаживать отношения! – послышался голос Сосновского. Луканов обернулся – профессор шел к ним по тропе, заросшей диким вьюном, рядом с ним шагал молодой медбрат с трехдневной щетиной и тревожным взглядом.

– У вас так всегда встречают новеньких? – поинтересовался у профессора Луканов.

– Нет, обычно мы их сразу съедаем на обед, – огрызнулась Вера Павловна, резко развернулась и энергично зашагала по тропинке к клинике. Невольно все трое проводили взглядом ее качающиеся бедра.

– Похоже, у вас появился враг! – присвистнул молодой врач и протянул руку: – Сергей.

– Валерий, – Луканов пожал протянутую ладонь. Они были примерно одного возраста, хотя лицо Сергея выглядело несколько уставшим. В серых глазах где‑то глубоко залегло некое чувство, пока еще не знакомое Валерию. Пожалуй, он мог бы охарактеризовать его даже не как печаль, а как некая безразличная смиренность. Что‑то было в Сергее от человека, который долго боролся за свою судьбу, а потом в один момент просто махнул на все рукой.

А еще в его глазах было еще что‑то, что Сергей пытался скрыть ото всех, похожее на ревность.

– Мне бы не хотелось, чтобы клиника превратилась в территорию для междоусобиц, – профессор мягко тронул Луканова за локоть.  – Могу я надеяться на то, что вы найдете подход к Вере Павловне?

– Пока создается впечатление, что она с удовольствием бы откусила мне голову, если бы могла, – заметил Валерий.

– Поверьте, Вера Павловна таким не промышляет, она чудесная женщина и прекрасный специалист!

– Я не собираюсь отбирать у нее работу.

– Это и не нужно. А вот разгрузить в тяжелые дни будет полезно! Например, когда у Сергея Викторовича по утрам голова болит, – профессор лукаво взглянул на Сергея.

– Федор Михайлович! – взмолился Сергей. – Это было один раз!

– Ладно, ладно… – махнул рукой Сосновский. Он повернулся к Луканову. – У нас с товарищем Гориным послеобеденная прогулка, не хотите присоединиться?

– Почту за честь.

Они неторопливо шли по саду, минуя заросли дикого вьюна. Луканов заметил, что здесь, в Болотове, время, словно этот вьюн, обвивало пространство, застывая в висящем в воздухе зное. Все шло как‑то очень медленно, это было заметно даже по их прогулке. Профессор словно подслушал его мысли.

– Небось, отвыкли вот так прогуливаться?

– В городе с такой скоростью не ходят, – ответил Луканов.

– Молодежь! – протянул Сосновский. – Все бежите куда‑то, зачем то, что‑то ищите… А что, зачем? Впрочем, я и сам был таким.

Луканов промолчал, а Сергей недовольно хмыкнул в ответ.

– А почему именно нейрофизиология? – неожиданно спросил Сосновский.

– Всегда интересно, что лежит в основе действий человека, знать, как мы устроены, – ответил Луканов. – Ведь, по‑сути, человек – это сеть нервных каналов, связанных между собой.

– Как и животные, – глухо проговорил Сергей.

– А вы, как нейрофизиолог, как считаете? – тут же подхватил Сосновский, который, похоже, был любителем околонаучных диспутов. – Ведь, по сути, еще в позапрошлом веке нейрофизиология считалась экспериментальной наукой, базирующейся на изучении животных. Как по‑вашему, далеко мы ушли от обезьян? Или по своей сути мы все те же дикие звери?

– В этом есть доля правды. Низшие проявления деятельности нервной системы одинаковы у животных и человека. Переход возбуждения с одной нервной клетки на другую, простые рефлексы – восприятие световых, звуковых, тактильных и других раздражителей – в этом мы далеко от животных не ушли.

– Про возбуждение это ты точно сказал… – проронил Сергей. – Возбуждение делает из человека зверя.

– Я считаю, что человек тем и отличается от животного, что умеет контролировать себя, – заметил Луканов.

– Рефлексы не проконтролируешь, а, доктор? – лукаво подмигнул ему Сосновский. – Вот и получается, что нами управляют эмоции.

– Только не мной, – холодно заметил Луканов.

– Холодный разум – обязательный атрибут хорошего врача! – довольно заявил Сосновский. – Не правда ли, Сергей?

Сергей буркнул что‑то в ответ.

Они прошли по заросшей вьюном и колючими кустами ежевики тропинке и оказались с тыльной стороны клиники. Деревянная стена здания была увита плющом и дикой розой, которые вились до самого балкона на втором этаже с красивыми резными балясинами. За кустами виднелась дорога, ведущая в лес, с одиноко стоящим деревянным фонарем.

– Я поддерживаю ваши постулаты. Но есть вещи, где сдержанность и холодный разум пасует, и чувства берут верх.

– Например?

– Например – цветы.

Вокруг благоухало море зелени, и среди этого царства красок особенно выделялись огромные бутоны белых роз и еще каких‑то незнакомых Луканову цветов.

– Разве они не прекрасны? – восхищенно, словно юнец во время первой влюбленности, прошептал профессор. Его глаза горели. – Посмотрите! Цветы – как женщины! Прекрасные, с виду беззащитные, но не стоит обольщаться – у некоторых есть шипы!

Он сдвинул пальцем нежный бутон розы, обнажив острый шип.

– Розами все засадил Прохор, по моей просьбе, – довольно произнес Сосновский. – Благородные цветы, не находите коллега?

Луканов кивнул, подумав, что с трудом представляет Прохора с его огромными ручищами, ухаживающим за нежными цветами.

– А вот это бругмансия белоснежная. Очень красивое, не правда ли? Но при этом чрезвычайно ядовитое.

– Как Вера Павловна, – вставил Сергей. Сосновский осуждающе посмотрел на него, но от Луканова не укрылась легкая улыбка в глазах профессора – уж больно точно Сергей подметил сходство.

Сосновский раскурил трубку, и с удовлетворением оглядел территорию.