Подкидыш для хулигана

Я поджала губы, сдерживая ругательства. Мать… перемать! Моя, хоть и скачет из одного замужества в другое, и не слишком мной интересуется, но я знаю – любит меня. Пусть, себя мама любит намного больше, но случись что с отцом – мама бы меня не бросила при всех ее недостатках. А тут… кукушка.

– А Стас умер. Разбился, – потемнел Горин лицом. – Вот я и взял Марьяну к себе. Больше у нее нет никого – ни бабушек, ни дедушек. Никого. Так что не подведи, пчелка. Малышка со мной должна остаться. Помоги, а?

И так посмотрел на меня. Как нормальный человек, я бы сказала. Серьезно, просяще. Видно, что девочка дорога ему. Либо как память о друге, либо сама по себе. И это делает Горина человечнее, а не тем извергом, к которому я привыкла.

Который однажды позвал меня на свидание, и я зачем‑то пришла. А он – нет.

– Я помогу. Конечно, помогу. Бедная девочка, – покачала я головой.

– Она не знает про Стаса. Ты ей скажи как‑нибудь сама, а?

– А ты не обнаглел? – я аж поперхнулась. – Марьяна не знает, что ее папа умер?

– Нет. Фиг знает, как ей сказать, – стушевался парень, и нагло продолжил: – Вы же, девчонки, умеете как‑то понимать друг друга. Вот и скажи ей, лады? Как‑нибудь аккуратно.

– Как? Я для нее чужая, Горин. Очнись!

– Зато у тебя материнский инстинкт есть. Он подскажет.

Я похлопала глазами, силясь подобрать цензурные слова, а затем поспешила к малышке. Видно, что ее мужчины воспитывали – Марьяна с любопытством дергала с вешалок мальчишеские вещи. Ну уж нет. Девочка должна быть девочкой!

А Горин хитренький. Сама скажи, угу. Непонятная, чужая тетка пусть сообщает ребенку про смерть отца, а сам Леша при этом останется чистеньким. Нет, я могу сказать Марьяне, но не лучше ли, чтобы это сделал более родной для нее человек? Вот только Горин боится, и это очевидно.

– Скажешь? – продолжил он допытываться. – Мелкая уже несколько дней выспрашивает, где Стас. А я вру, что он уехал.

Уехал, но обещал вернуться…

– Ладно, скажу, – нахмурилась я, и подошла к малышке. – Тигра, а давай еще одно платье купим, а? И туфельки. Если хочешь джинсы, то есть на девочек, а ты сейчас для мальчиков смотришь вещи.

– Давайте, – оживилась малышка, хотя я ожидала споров.

Все же, малыши куда приятнее вечно спорящих, недовольных всем подростков, которых я английскому учила. Все бы вели себя, как пятилетки – цены бы им не было!

Я ожидала, что поход в магазин за вещами не для себя будет скучным, но ошиблась. Все же, наряжать красивую как куколка девочку мне понравилось. Будь моя воля, все магазины бы обошла, заставив Марьяну перемерять тонну одежды, и скупив половину. Но мажор начал вздыхать, и дергать меня за руку:

– Пойдем, а? Пчелкина, нам в опеку надо. А до этого в душ бы, – кивнул он на малышку. – А то мне ее точно не отдадут. Давай домой, плиз!

– Ну давай, – с сожалением протянула я, и мы вышли из магазина.

Но по пути встретился еще один, а в витрине манекен с очаровательным желтым платьем как раз на осень. Марьяна в нем будет просто чудо, как хороша.

– Горин…

– Нет. Нет, нет, и еще раз нет! Так, тигры мои, шопинг окончен, едем домой, – он буквально потянул нас с Марьяной к эскалатору, и я вздохнула.

Все же, я не шмоточница. Но оказалось, что наряжать не себя, гораздо приятнее. И выяснилось, что когда у меня появится собственный ребенок, я превращусь в барахольщицу. Стоит заранее пожалеть малыша.

Горин насвистывает, помахивает пакетами, пока мы едем вниз на эскалаторе. Радуется, что экзекуция окончилась. Наивный чукотский мальчик, ха! Все только начинается!

– Алекс, – сначала я услышала окрик, стук каблуков по мраморному полу торгового центра, а затем увидела размалеванную рыжую девицу – красивую, но противную до ужаса. – Так, я не поняла, это что за лахудра? Алекс, милый, ты…

– Не сейчас, Ди, – поморщился парень. – Давай потом поговорим.

– В смысле не сейчас? – заверещала девица. – Ты какого фига шляешься по магазинам с другой бабой? Что, айфон ей покупал, да?

– По себе судишь? – приподняла я брови. – Часто с мужиками по магазинам ходишь, да?

Алекс, надо же. Не Леша, не Леха, и даже не балбес Горин, а Алекс. Фу‑ты ну‑ты, умереть, не встать.

– Таня, – пропищала малышка, и я присела на корточки, забив на скандалящую парочку. А они именно пара, судя по всему. И кому больше не повезло – большой вопрос.

– Что, тигра?

– Это Диана, она плохая, – надулась девочка, тыча пальцем в рыжую. – Приходила к нам с дядей Лешей. Плохая она, пусть уйдет!

– Она тебя обижала?

– Она сказала, что меня с помойки взяли, и на помойку вернут, – губы малышки задрожали, и я до ужаса захотела вцепиться в патлы неумной девки, и за них оттащить ее саму на свалку. – Только я же не с помойки! А она сказала, что я мешаю. Дядя Леша ее выгнал тогда, и сейчас пусть выгонит. Скажи ему.

Вот ведь стерва!

Видно, что красавице лет двадцать от силы, как и мне самой, но возраст ведь не повод для того, чтобы быть такой идиоткой. И маленькому ребенку гадости говорить!

– … таскаешься с ней. Думаешь, я не знаю, что ты мне изменяешь? – вопила Диана, пока Горин пытался ее успокоить. – Хорошо устроился, я тебе скажу. Мне пытался ребенка пристроить, а теперь на очереди вторая твоя баба? Ну я тебе устрою…

– Диана, да заткнись ты! – рявкнул Горин, но девушка разъяренно улыбнулась, и закричала:

– Вызовите полицию! Этот человек украл чужого ребенка!

Марьяна обняла меня за ноги, а я похолодела – документов на малышку у Горина, кажется, нет. И в это время я увидела, как к нам идут два охранника ТРЦ.

– Диана, твою мать, – начал Горин, но его прервали.

– Пройдемте, пожалуйста, с нами.

***

Смотрю на охранников, и злюсь. На мстительную деваху, которая нашла себе врага в лице маленького ребенка. Нет, я понимаю, мажору лицо разукрасить – это, можно сказать, святое. И на взрослом парне отыгрываться никто бы ей не помешал.

Но на малышке, у которой, итак, судьба – не сахар?!

– Пройдемте, – повторил один из охранников, кивая нам. – Полицию подождем в служебке. А девочку, пожалуйста, дайте мне.