Похититель трупов

– Здесь, конечно, никто не подслушивает. Только бы нам не напугать здешней прислуги. Ведь если пойдет слух о привидениях в этих местах… Здесь слишком много теней и дубовой обшивки, чтобы шутить с этим. А это, видите ли, было не совсем обыкновенное привидение, и, я думаю, едва ли оно снова явится когда‑либо.

– Значит, вы не удержали его? – сказал Сандерсон.

– У меня не хватило духу, – ответил Клейтон.

Тогда Сандерсон заметил, что это его удивляет.

Мы засмеялись, а Клейтон как будто огорчился.

– Я знаю, – продолжал он с некоторым проблеском улыбки, – но факт тот, что это в самом деле было привидение, и я уверен в этом так же, как в том, что я сейчас говорю с вами. Я не шучу. Я знаю, что говорю.

Сандерсон глубоко затянулся трубкой, поглядывая красноватым глазом на Клейтона, и затем выпустил тонкую струйку дыма, более красноречивую, чем иные слова.

Клейтон не обратил на это внимания.

– Это самый странный случай в моей жизни. Вы знаете, что я никогда до этого не верил в привидения и ни во что подобное, а тут, понимаете, загнал его в угол; теперь весь материал у меня в руках.

Он погрузился в еще более глубокое раздумье, достал и начал обрезать вторую сигару своей маленькой, странного вида сигарной гильотинкой.

– Говорили вы с ним? – спросил Уиш.

– Приблизительно около часа.

– Болтливое оказалось? – заметил я, присоединяясь к группе скептиков.

– Очень смущен был, бедняга, – продолжал Клейтон, наклоняя голову к сигаре, и в словах его слышался легкий оттенок порицания.

– Что ж, оно рыдало? – спросил кто‑то.

Вспомнив все, Клейтон искренно вздохнул.

– Боже мой, – воскликнул он, – конечно! – И прибавил: – Бедняга!.. Конечно.

– Где же вы наткнулись на него? – спросил Ивенс со своим самым лучшим американским акцентом.

– Я никогда и не воображал, – продолжал Клейтон, игнорируя его, – какими жалкими созданиями могут быть эти привидения! – и на некоторое время он отвернулся от нас, пока искал спички в кармане, чтобы чиркнуть и разжечь сигару. – Я имел случай убедиться в этом, – наконец задумчиво произнес он.

Мы не торопили его.

– Характер, – продолжал он, – остается тем же самым, даже если существо стало бестелесным. Об этом мы слишком часто забываем. Люди, с известной силой и настойчивостью ставящие себе какую‑нибудь цель, могут иметь призраки, с силой и настойчивостью стремящиеся к той же цели; большинство привидений, видите ли, так же может быть предано одной идее, как маниаки, и может, так же упрямо, как мулы, постоянно возвращаться все к одному и тому же. Но это бедное создание было не из таких, – он вдруг как‑то странно поглядел вверх и обвел глазами комнату. – Я говорю это, – продолжал он, – с самыми лучшими чувствами, но что же делать, если такова правда. Даже при первом взгляде он поразил меня хилостью.

Сигарой своей Клейтон как будто ставил знаки препинания.

– Я, знаете, наткнулся на него там, в длинном коридоре. Он был спиной ко мне, и я первый его увидел. Я сразу признал его за привидение. Он был прозрачен и беловат. Сквозь его грудь я мог ясно видеть тусклый свет оконца в конце коридора. И не только его облик, даже самая его поза говорили о том, что предо мной хилое существо. Он, понимаете, имел такой вид, как будто совершенно не знал, что, собственно, он хочет делать. Одна рука его лежала на дубовой панели, а другая дрожала около рта. Вот так!

– Каков же он был физически? – спросил Сандерсон.

– Тощий. Знаете, какие бывают шеи у юношей – с двумя ямками тут и вот тут?! Маленькая низкая голова с жалкими волосами и довольно безобразными ушами. Узкие плечи, у^´же бедер, смятый воротник, короткий пиджак из магазина готового платья, штаны мешком и с бахромой над каблуками. В таком виде он предстал предо мной. Я спокойно поднимался по лестнице. Света я с собой не прихватил – свечи и лампа стоят на столике, на площадке лестницы – и был в своих мягких туфлях. И вот когда я поднялся наверх, я увидел его… Я остановился сзади очень близко и явно привел его в ужас. А сам я ни крошечки не был испуган. Я думаю, что в таких случаях человек уж вовсе не бывает так испуган или возбужден, как воображают. Я был удивлен и заинтересован. Я думал: «Боже мой! Наконец‑то привидение! А я‑то еще не верил в призраки ни минуты в течение последних двадцати пяти лет».

– Гм! – произнес Уиш.

– По‑моему, когда я поднялся на площадку, он в тот же миг почувствовал меня. Вот почему он тотчас же повернулся: предо мной было лицо какого‑то незрелого молодого человека, слабый нос, маленькие, жалкие усики, слабо развитый подбородок. На мгновение мы остановились – он глядел на меня через плечо – и смотрели друг на друга. Затем он как будто вспомнил о своем высоком призвании. Повернулся кругом, приосанился, откинул голову, поднял руки, распростер ладони по установленному для привидений образцу и пошел ко мне навстречу. А в то же время жалкая его челюсть отвисла, и он слабо, сдавленно крикнул;

– Бу‑у!

Нет, это было ни капли не страшно. Я недавно пообедал и выпил бутылку шампанского – я чувствовал себя совсем одиноким. Я выпил, может быть, две или три, а может быть, даже четыре или пять рюмок виски. Поэтому я был тверд, как утес, и не более испуган, чем если бы лягушка прыгнула на меня.

– Бу‑у! – сказал я. – Пустяки. Вы чужой этому месту. Что вы делаете здесь?

Я заметил, как он нахмурился.

– Бу‑у, – произнес он еще раз.

– Бу‑у, черт бы вас взял! Вы член клуба? – продолжал я и, для того чтобы показать, что мне нет никакого дела до него, шагнул сквозь него и зажег свечу. – Так вы не член клуба… – повторил я, глядя на него искоса.

Он немного шевельнулся, чтобы выпутаться из меня, и его облик стал унылым.

– Нет, – произнес он в ответ на настойчивой вопрос моих глаз, – я не член клуба, я – призрак.

– Хорошо, но это не дает вам права расхаживать по клубу. Разве тут есть кто‑нибудь, кого вы желаете видеть, или что‑нибудь в этом роде? – И я зажег свечу, делая это насколько возможно тверже, чтобы он по ошибке не принял некоторую мою неуверенность (причиной ее было виски) за признаки страха. Я повернулся к нему со свечой. – Что вы здесь делаете? – повторил я.

Он опустил руки, перестал повторять свое «бу‑у» и стоял смущенный и неуклюжий – дух хилого, глуповатого, болтающегося без цели молодого человека.

– Я преследую, – произнес он.

– Вам совершенно незачем это делать, – заметил я спокойным тоном.

– Я – призрак, – возразил он как бы в оправдание.