Похититель трупов

Мендиец показал Поллоку маленький железный кинжал и наглядно продемонстрировал, как его вонзают в шею такими приемами, от которых Поллока бросило в дрожь. Мендиец принял на себя кое‑какие обязательства, и Поллок обещал ему двуствольное ружье с чеканным замком.

Вечером, когда Поллок и Перера сражались в карты, мендиец показался в дверях, держа в руках что‑то, завернутое в окровавленный кусок местной ткани.

– Не сюда, – поспешно сказал Поллок, – не сюда!

Но он не успел предупредить негра, который думал только о том, как бы поскорее завершить сделку. Он развернул ткань и бросил на стол голову человека из племени Порро. Голова соскочила со стола на пол, оставляя красный след на картах, и покатилась в угол, где остановилась в перевернутом положении, упорно уставившись на Поллока.

Перера вскочил с места, когда голова упала среди карт, и начал от волнения лопотать по‑португальски. Мендиец кланялся с красной тряпкой в руках.

– Ружье! – сказал он.

Поллок смотрел пристально на голову в углу. У нее было как раз то выражение, которое преследовало его во сне.

Ему показалось, будто что‑то оборвалось у него в мозге, когда он смотрел на нее.

Перера снова заговорил по‑английски.

– Вы приказали его убить? – сказал он. – Лучше бы вы его убили сами.

– Почему сам? – спросил Поллок.

– Теперь он уже не снимет с вас этого.

– Чего не снимет? – спросил Поллок.

– И все карты испорчены.

– Чего не снимет? – повторил Поллок.

– Вам придется прислать мне новую колоду из Фритауна. Там их можно купить.

– Чего не снимет?

– Это все суеверие. Я забыл. Негры говорят, что колдуны, а он был колдуном… но это вздор. Надо было заставить чародея снять с вас заклятье или же собственноручно убить его. Все это очень глупо.

Поллок чертыхнулся, все еще не сводя глаз с головы в углу.

– Я не могу выносить ее взглядов, – сказал он. Затем он внезапно бросился к голове и лягнул ее ногой. Она откатилась на несколько шагов и остановилась в прежнем перевернутом положении, уставившись на него мертвыми глазами.

– Она безобразна, – сказал Перера, – поразительно безобразна. Они делают эти насечки на своих лицах маленькими ножиками.

Поллок хотел еще раз лягнуть голову, но мендиец дотронулся до его руки.

– Ружье! – сказал он, пугливо озираясь на голову.

– Два, если ты уберешь отсюда эту чертову мерзость, – сказал Поллок.

Мендиец покачал головой и объяснил, что ему нужно только ружье, как ему полагается, и он за это будет очень благодарен. Поллок убедился, что уговоры и окрики одинаково бесполезны. У Переры оказалось ружье для продажи (втридорога), и негр ушел, захватив его с собой. Тогда глаза Поллока невольно снова обратились к страшному предмету на полу.

– Странно, что эта голова держится лбом вниз, – сказал Перера с невеселым смехом. – У нее, наверное, тяжелые мозги, как у ваньки‑встаньки, который всегда переворачивается, потому что у него свинец в башке. Возьмите ее с собой, когда пойдете к себе. Можете сейчас ее забрать. Карты совсем испорчены. Во Фритауне один человек торгует картами. Вся комната перепачкана. Вы бы лучше его сами убили.

Поллок сделал над собой усилие, подошел к голове и поднял ее. Он повесил ее на крючок от лампы посреди потолка в своей комнате. Он сейчас же выроет для нее могилу. Поллок был уверен, что повесил ее за волосы, но, вероятно, ошибся, потому что, когда он вернулся, за ней, она оказалась повешенной за шею, в перевернутом положении.

Он зарыл голову перед закатом позади хижины, которую он занимал; таким образом, ему не придется проходить в темноте мимо могилы, возвращаясь от Переры.

Он убил двух змей, прежде чем лег спать. В самый темный час ночи он испуганно проснулся, услышав, что кто‑то бродит по полу и скребется когтями. Он бесшумно приподнялся и нащупал под подушкой револьвер. Послышалось глухое ворчание, и Поллок выстрелил по направлению звука. Раздался визг, и что‑то промелькнуло на миг в голубоватом тумане дверного проема. «Собака», – сказал Поллок и снова улегся.

Он проснулся на заре со странным чувством беспокойства. Тупая боль в костях появилась снова. Он лежал несколько минут, наблюдая за красными муравьями, которые кишели на потолке; затем, когда стало светлее, он перегнулся через край гамака и заметил что‑то темное на полу. Он подскочил так сильно, что гамак перевернулся и выбросил его.

Он оказался на полу на расстоянии одного шага от головы человека из племени Порро. Собака вырыла ее из земли и сильно повредила ей нос. На ней кишели муравьи и мухи. По странному совпадению голова опять стояла в перевернутом положении, и в глазах было то же дьявольское выражение.

Поллок сидел парализованный, уставившись на кошмарное видение. Затем встал, обошел вокруг головы как можно дальше и вышел вон из хижины. Ясный свет восходящего солнца, живой трепет травы при дуновении замирающего ветерка, разрытая могила со следами когтей собаки – все это несколько облегчило его тяжелое настроение.

Он рассказал Перере о происшествии, словно это была шутка (такая шутка, которая говорится с побелевшими губами).

– Вы напрасно испугали собаку, – сказал Перера с плохо симулированной веселостью.

До прибытия парохода оставалось два дня. Поллок посвятил их более удачным попыткам отделаться от своего трофея. Преодолевая отвращение, которое он испытывал от прикосновения к голове, Поллок спустился к устью реки и бросил голову в воду; но голова каким‑то чудом спаслась от крокодилов и была выброшена приливом в лужу у верхнего течения реки. Здесь ее нашел предприимчивый араб и принес ее поздно вечером Поллоку и Перере, предлагая им купить ее как редкость. Туземец вертелся вокруг них, пока не стемнело, понижая цену, и наконец, встревоженный явным страхом мудрых белых людей перед этой головой, удалился и по пути забросил свою находку в хижину Поллока, где тот увидел ее на другое утро. На этот раз Поллок пришел в ярость. Он решил сжечь голову. Он вышел на заре, до наступления дневной жары, и построил огромный погребальный костер из хвороста. Его работу прервал гудок маленького колесного парохода.

– Наконец‑то! – сказал Поллок с бесконечной благодарностью, когда понял значение гудка. Он поспешно зажег костер дрожащими руками, бросил голову в огонь и ушел, чтоб уложить свой саквояж и проститься с Перерой.

В этот же день Поллок с чувством бесконечного облегчения наблюдал, как плоский, болотистый берег Сулимы уменьшается вдали. Отверстие в длинной белой полосе прибоя становилось все у^´же. Ему казалось, что оно замыкается и по ту сторону прохода останутся все его неприятности. Чувство страха и тревоги постепенно улетучивалось.

В Сулиме все кругом дышало верою в злобу и черную магию людей из племени Порро; Порро казалось чем‑то всеобъемлющим, грозным, кошмарным. Теперь же владения Порро сузились до маленькой площади, маленькой черной полоски между морем и голубыми туманными холмами Мендийского плоскогорья.

– Прощай, Порро! – сказал Поллок. – Прощай! Не до свидания, а прощай навсегда!..