Последние станут первыми
Ардон заворчал, а я вцепилась зубами в свой кулак, чтобы не закричать от страха и отчаяния. На берегу речки толклась группа «семьдесят третьих», и кое‑ кто из них стал задирать головы на шум мотора – мы как раз проезжали по мосту.
– Что они всё пьют, никак не напьются?
– Это корову на водопой два раза в сутки пригоняют. А человеку по жаре надо пить понемногу, но часто, – сказала я, надеясь, что голос не дрожит.
– Дальше куда?
– В центр, я покажу. Первомайская, двенадцать. На другом конце деревни пруд, там вся домашняя птица полощется: утки, гуси. Наверно, и эти… тоже все там. Короче, к пруду не показываемся, целее будем. А здесь, наверно, те, кому сюда идти ближе…
– Как же они воду находят, по запаху, что ли?
– Похоже на то.
Деревенская улица выглядела почти как обычно. Только слишком много распахнутых ворот и калиток. Ветер гонял яркий пластиковый пакет. Трупов не было видно.
«Семьдесят третий» попался навстречу за две улицы до Первомайской. Он ничем не отличался от тех, что остались в городе: так же брел неведомо куда, уставясь в пространство. Увидел машину, бросился за ней, метров через сто отстал и сел прямо посреди дороги.
– Дыхалки нет ни хрена. Курить надо меньше. И кроссы бегать.
Я промолчала. Сказать всё равно ничего бы не смогла, так сухо было в горле.
«Нива» затормозила у знакомого дома, скрытого за раскидистым тутовником. Я едва не выскочила на ходу…
– Сидеть! На выход только по команде! Ардон, ищи!
Оглушенная командным рыком, я могла только наблюдать, как из машины выскакивает Ардон и исчезает за воротами.
– А ты слушай: пока не скажу, ничего не делаешь, поняла? Зеленки много. Ардон прочешет, тогда пойдём. Илью твоего я предупредил, пока барахло грузили. Он из машины вообще не выходит. Понятно? Передвигаемся перебежками, страхуем друг друга. Если эти, …банутые, появляются – стреляем в воздух. Если они агрессивные – стреляем на поражение, в передних. Усвоила?
– Да.
Через несколько минут, растянувшихся в часы, Ардон возник в калитке и потрусил к машине.
– Пошла вперед, я за тобой. Патрон дошли. Ардон, к ноге!
Повинуясь Сергею, как робот, я отстраненно подумала, что он правильно выбрал профессию. Мне ни разу не пришло в голову не подчиниться. И дело не только в том, что холодный рассудок говорит: в подобной ситуации Сергей как рыба в воде, в отличие от меня. Его интонации отключали саму возможность неповиновения.
Маленькая веранда, заставленная комнатными цветами, выглядела как обычно. Но в доме все было вверх дном. И никого – ни живого, ни мертвого. Только фотографии Андрея в узких рамках под золото смотрели со стены на разгром. Вот он мальчишка с огромным полосатым мячом, вот выпускник в нелепом сейчас модном костюме, вот курсант в новеньком кителе. А вот последняя фотография – та, которая на памятнике. Ни на одной он не похож на себя – того, настоящего, которого я любила.
– Давай сюда!
Я пошла на зов и оказалась в кухне. На столе в луже чая лежали очки и открытая книга. Разбитая чашка валялась под столом. А рядом с опрокинутой табуреткой и сбитым в угол ковриком сидел Ардон – и сидел он у открытого люка в погреб.
– Ко мне!
Пес повиновался так же мгновенно, как и я. Шерсть у него на загривке стояла дыбом.
Откуда в руке у Сергея взялся фонарик? Он посветил вниз.
Конец ознакомительного фрагмента
