Последний Лучафэр

– Неужели шизофреничка очаровала тебя? – надменно спросил он. – Я думал, на профи грубые манипуляции не действуют. В девчонке нет ни капли искренности. Вспомни ее вчерашнее падение на сумки. Господи‑и… – его передернуло. – Это было так фальшиво. Последний раз я наблюдал подобное в Бухарестском театре комедии.

– Ты неисправим, – по‑доброму укорил его Пап. – Если тебе так важна сумма сделки, мы узнаем ее. Для успокоения. Но я уверен, Ева не имеет отношения к исчезновению отца. Она… Любит тебя.

– С чего вы взяли?

– Я видел ее комнату. На стене – плакат с твоей физиономией, под подушкой твоя фотография в позолоченной рамочке. Под матрасом дневник, а в нем на каждой странице: «Раду, Раду, Раду».

Вулкан вновь пришел в замешательство.

– Девчонка кова‑арна, – потянул он и положил руку на сердце. – Вы успели прочитать дневник, пока были в комнате?

– Нет, конечно. Но я, скажем так, позаимствовал его, и мы с Нику до глубокой ночи изучали каждую страницу. Уверяю, со стороны Евы тебе ничего не грозит. Разве что, она может залюбить тебя до смерти.

Вулкан с уважением посмотрел на шефа:

– Не ожидал от вас такой прыти, Януш… А если девчонка заметит пропажу?

Пап развел руками: заметит и заметит.

– И все же вы недооцениваете сиротку, – продолжил Вулкан. – Чувствую, с ней что‑то не так, и отец пропал именно из‑за нее. Моя интуиция никогда не подводит.

– Серджиу культивировал в Еве любовь к тебе, – улыбнулся Пап. – Для нее твои фотографии как иконы, а сам ты – ангел во плоти. Она проецирует на тебя образ сериального героя: мужественного и благородного защитника слабых.

"Еще не хватало!" – подумал Вулкан, откинулся на спинку стула и фыркнул:

– Бре‑ед. Вы же сами вчера говорили о Еве, что она умная и роковая. А сегодня с ваших слов она дура, какой свет не видывал.

– Не дура, а влюбленная девушка, – поправил Каталин.

– Это одно и то‑о же! А в дневнике об исчезновении отца что‑то было?

Пап отрицательно покачал головой:

– Есть лишь запись о сердечном приступе домнула Серджиу и короткая приписка: «Бедный отец, молюсь о нем каждый день. Пусть Господь хранит его и Раду».

Вулкан не знал, что думать. Он встал из‑за стола и примирительно произнес:

– Ладно. Наши мнения о девчонке расходятся, и вы меня не переубедили. Но если хотите сэкономить время на поиске документов, можете сегодня сопровождать меня к домнулу Кирикэ.

– Собираешься напроситься к нему в гости? – спросил Каталин.

– Почему напроситься? – Вулкан достал из кармана конверт. – Мне прислали приглашение на праздничный обед по случаю дня рождения дочери Кирикэ, Санды. Получил сегодня утром. В приглашении говорится, что я могу прийти с друзьями.

 

Глава 3

 

Званый обед

– Сейчас вернусь!

Вулкан помахал Санде и вышел из шумного банкетного зала в холл, где было пусто и сумрачно. Окна с восточной стороны давали мало света после полудня, а тот, что проникал сквозь занавеси, поглощали стены, обшитые темным деревом. Старинная черная мебель, бархатные диваны и кресла черничного цвета сливались с фоном, и только на позолоте картинных рам и подсвечников играли редкие тусклые блики. Вулкан осмотрелся. Словно в детстве, он ощутил себя муравьем, упавшим на дно огромной шкатулки. Впечатлительному Раду этот холл никогда не нравился: слишком зловещей казалась обстановка. Она и сейчас пробуждала смутную тревогу, однако общество навязчивой Санды, весь обед не отпускавшей его от себя, пугало сильнее.

Уже без малого четыре часа гости праздновали день рождения юной хозяйки дома.

Из зала доносились голоса, звон бокалов и музыка. Часть гостей, в основном курящих, вышла через вторые двери на открытую террасу, густо украшенную живыми цветами, и устроила там танцы.

Вулкан устал. Захотел побыть в тишине, сесть в глубокое мягкое кресло или спрятаться на уютном диване под лестницей. Еще ведь с Кирикэ нужно поговорить, выбрать момент и спросить о купчей на имение.

Внешностью Кирикэ напоминал французского бульдога. У Вулкана когда‑то был такой: коренастый, с приплюснутой мордой и неподвижным взглядом. Пес был добрым, а вот натура Кирикэ оставалась загадкой. Каталин велел быть с ним осторожнее. Утром в полиции он навел справки о новом хозяине поместья. Оказалось, тот не совсем честно разбогател, и среди его друзей встречались сомнительные личности. В последнем детективы убедились лично – их посадили за один стол с ними.

– Сбежал от меня? – зазвучал хмельной девичий голос, и Вулкан оглянулся.

Перед ним вновь возникла Санда. Ее глаза призывно сверкали. Копна вьющихся каштановых волос, собранных на макушке, придавала девушке кукольный вид.

– Хочешь пройтись по дому? – предложила она и поставила бокал на комод. – Можем заглянуть в твою детскую – там все по‑прежнему. Твой отец просил ничего не менять в детской. Мы вообще мало что меняли в доме. Тут все такое изысканное.

– Пойдем, – согласился Вулкан.

Они поднялись на второй этаж и осмотрели комнаты. В библиотеке задержались. За книгами на верхней полке, куда без лестницы не добраться, Вулкан нашел игрушечного солдатика – спрятал его в детстве – и от нахлынувших воспоминаний пустил слезу. Это был любимый солдатик. Когда‑то он приглянулся странной и мрачной Еве. Ее не интересовали куклы, зато манило все, чем дорожил Вулкан‑младший. Пришлось спрятать игрушку подальше.

Если бы и отца можно было спрятать с той же легкостью! И пусть он пылился бы тринадцать лет всеми забытый и брошенный, зато в целости и сохранности!

Санда утерла раскисшему Вулкану слезы и повела на третий этаж, где, как и много лет назад, находились просторные спальни, небольшой рабочий кабинет и в самом конце коридора – детская.

Распахнув двери, Вулкан благоговейно застыл в залитой солнцем комнате. Здесь ничего не изменилось: белые стены, разрисованные детскими каракулями, коробки с игрушками и фотографии маленького Раду. На одном снимке красовалась его беззубая улыбка, на другом был запечатлен первый школьный день. А вот и третий снимок в рамочке: на нем Раду позировал у озера Быля. Каждое лето они с отцом ездили туда, съедали по порции горячих колбасок в ресторанчике на воде и возвращались домой. Каким всесильным казался себе тогда Раду, счастливым и могущественным.

Почему отец не взял фотографии в хибару? Злился из‑за долгов сына или хотел сохранить маленький осколок прошлого нетронутым?

– Помню эти фото, – произнес Вулкан. – Я могу их забра‑ать?