Последняя любовь
Молодая учительница работала с задором. К урокам готовилась чуть ли не до рассвета, недолгий сон коротала на небольшом диванчике в крошечной комнатке, которую снимала у одинокой бабки Матрены.
Матрена была беззубой горбатой сварливой старухой. Все ей было не так и не эдак. Но у двадцатилетней Вики был хороший покладистый характер. Подойдет, обнимет, чмокнет в морщинистую щечку, да еще и промолвит:
– Ох ты, бабулечка, моя красатулечка. Как же я тебя полюбила!
Бабка так и сядет на табурет.
– Вот ведь шельма, – беззлобно судачила она с соседкой, – знает, чем взять старуху. Сроду ж у меня ни детей, ни внуков не было. Как назовет меня бабулей, так и обмякну я. И блинов ей настряпаю, и пирожков напеку, варенье из погреба достану. А она, ох и охочая до сладкого. Да только его и ест. К борщу вон давеча еле притронулась, а сало так и вообще, понюхает и отвернется. Тощая, что твой забор!
Так что через пару недель мудрая Вика могла вить из бабки Матрены веревки высшего качества, но она не делала этого: цели такой не было. А была цель жить хорошо и весело. Тяжело было в детдоме, голодно, одежды не хватало, дрались много по всяким пустякам. И вот она свобода! Что ж ее на всякие недовольства и распри тратить!
А еще Вика жила в интернате, а потом училась в педагогическом училище, и везде была активной комсомолкой. И в поселок ее направили, в том числе комсомольскую работу заодно наладить.
Комсомольцы были в селе, но организации как таковой – нет. Прежний комсорг сбежал, Даниловское было глухим местом. Не каждый приезжий хотел там обосноваться для постоянной жизни: сто двадцать километров до станции. Далековато от цивилизации.
И решила Вика собрать не только комсомольцев, а всю молодежь от четырнадцати до двадцати восьми лет и рассказать поподробнее про коммунистический союз молодежи, про немалый вклад советских парней и девчат в строительство социализма.
Молодые люди загалдели радостно. Те, которые не замужем и не женатые, сразу проголосовали за выборы комитета и за то, чтобы начать активную работу. Мелкоту до восемнадцати лет решили выгнать, хоть Вика и была против, но ее особо никто слушать не стал. Приезжая.
Подростки, конечно, заартачились. Им особо интересно‑то и стало, когда их выгнать решили.
– А чего это? Сказали ж от четырнадцати и выше. Мне как раз четырнадцать, – воскликнул рыжий Степка, теребя в руках шапку, хотя было еще не холодно, но он почти круглый год ходил в своей малахайке, – хочу вступить в ВЛКСМ. Имею право!
Вся молодежь грохнула в едином порыве задорного смеха, Вика от неожиданности аж подскочила.
– Гляди‑ка, четырнадцать ему! Во дает! Да тебя сейчас первого и выгоним! Тринадцать‑то намедни исполнилось.
Степан вырывался, брыкался, истошно орал, но все‑равно был выдворен за дверь Красного Уголка. Остальные ребята, не желая такой расправы, убежали сами.
– Ну а теперь давайте серьезно! – поднялся двадцатипятилетний Петруха, красавец, гармонист, заводила, ударник труда, тракторист. Все девушки поселка были от него без ума, но он ни с кем не встречался, по вечерам штудировал умные книжки, собирался в техникум поступать. И каждый год никак не удавалось. То отец преждевременно умер, как мать с тремя детьми еще не взрослыми бросить, то председатель умолял остаться, потому что два других тракториста загуляли. Вот так и не довелось учиться, а очень хотелось.
Поднялся Петя во весь свой почти двухметровый рост и пробасил:
– Хорошая идея у тебя, Сергеевна. Да ладно уж, Вика. ЧуднО! Никогда такого имени не слышал.
– Виктория – значит победа. Это меня папа так назвал. Я в декабре сорок четвертого родилась.
– А‑а‑а, – протянул Петька, заинтересованно глянув на Вику, словно впервые ее увидел. – Ну так вот, Победа, давай‑ка бери на себя основную часть работы, комсоргом тебя выбираем. Все «за», – и первым поднял руку. Остальные сделали то же самое.
– Давай направляй нас, руководи! А мы уж тоже постараемся. И смотрите у меня, – весело подмигнул он всей толпе. – Чтоб слушались Победу!
Все засмеялись, загалдели, и живо взялись обсуждать план работы вновь созданной комсомольской ячейки.
Однажды, Виктория Сергеевна, возвращаясь из сельпо и неся тяжелые сетки, увидела двух своих ребят Алешку и Васю.
– Ребята, здравствуйте! Помогите мне пожалуйста сетки донести. Что‑то много набрала, силы свои не рассчитала.
Ребята замялись, засмущались. Первым заговорил Алеша:
– Не можем мы, Виктория Сергеевна.
– Опаздываем, – подхватил Вася, – батюшка заругает. Не любит он, когда хоть на пять минут опаздывают. Извините.
– Чей батюшка? – переспросила Вика, удивляюсь какому‑то старообрядному слову.
– Ничей! Общий! – развеселились ребята. – Мы побежим? Извините нас пожалуйста!
– Стоп! Как это общий? Объясните, потом побежите.
– Ну вы, Виктория Сергеевна, даете. Отец Михаил это. Батюшка.
– Чей отец, Леша? Ты не сказал, чей.
Ребята ошарашено посмотрели на учительницу.
– Виктория Сергеевна! Он в церкви. Ну батюшка… понимаете?
Вика изумленно посмотрела на ребят:
– Вы идете в церковь? Зачем?
Мальчики готовы были провалиться сквозь землю. Вика видела, что им неудобно, и они хотят поскорее убежать.
– Ладно, ребята, идите, – позволила она.
Дети облегченно вздохнули и быстренько убежали.
«Как же так, – подумала Вика, – маленькие дети ходят в церковь. Что они там делают? Получается, молятся», – в ужасе поняла она.
Прибежав домой, она бросила сумки и пошла в церковь. Зашла осторожно, какая‑то бабулька недовольно покачала головой, другая подошла и прошептала:
– Платок‑то надень. Ты что ж в храм простоволосая зашла?
– У меня нет платка.
– Нельзя к Богу в дом с головой непокрытой, – бабулька вздохнула и куда‑то вышла.
Вернулась с черным платком в белый мелкий цветочек.
– На вот…
Вика надела платок. В храме было тихо и спокойно. Против своей воли она, вдруг, почувствовала, как приятное тепло разливается по всему телу, как на душе становится легко и светло.
«Что за бред? Этого не может быть!» – осадила свои чувства Вика. Но прекратить усилием воли этот поток энергии было невозможно. Она текла беспрепятственно. Вика увидела очень красивого мужчину в одежде священника. Он был высок, статен, черные блестящие волосы зачесаны назад, глаза синие излучали тепло и заботу.
Вика подошла к нему:
