Послезавтра было лучше, чем вчера
– Какую ты любишь? – спрашивает Андрей по‑английски.
– Да все равно, – отмахивается Элизабет.
– А все‑таки? – допытывается молодой человек, пожирая ее глазами.
– Гавайскую, – отвечает она.
Андрей выходит на улицу, но выясняется, что есть только Маргарита. Узнав, где можно приобрести Гавайскую (ее привезли в одну из рот), парень вскоре приносит три куска пиццы с ананасами и два куска Маргариты в номер Элизабет.
– Приятного аппетита, – он протягивает ей еду и снимает каску и бронежилет.
– Спасибо. И тебе.
– Спасибо, – отвечает он, прожевывая Маргариту.
– Где ты ее нашел? – интересуется она, отвлекаясь от ноутбука и приступая к трапезе.
– Секрет. Как твоя рука?
– Да пустяки, я уже забыла о ней.
– Вкусно?
– Для войны неплохо.
– Да, я тоже так думаю. В детстве я даже представить себе не мог, что журналистам в горячих точках будут привозить пиццу, – признается Андрей, садясь на край ее кровати, так как в номере всего один стул.
– Не обольщайся, бывает по‑разному, – предупреждает она.
– Я знаю, – соглашается парень. – В «Кёрли»[1] вообще месиво было. Я не помню, ты там была?
– Нет, я у Тартара[2] тогда работала.
Элизабет одета в синюю футболку, вельветовые прямые штаны, и ее русые недлинные волосы убраны в потрепавшийся тощий хвост. Густые темные брови нависают над ненакрашенными глазами, под которыми синяки чувствуют себя как дома, а кожа на подбородке слегка обвисла. Женщина крупная и высокая – ростом с Андрея.
Заканчивая ужин, Элизабет рассказывает парню, как у нее все начиналось. Первой командировкой стала поездка на вторую гражданскую войну в Судане; Андрей тогда только пошел в садик. Как и он сейчас, в 1983 году она думала, что журналисты могут что‑то изменить.
– Страшно было? – спрашивает молодой человек, доедая кусок пиццы с ананасами и запивая ее холодным чаем.
– Немного, но самое жуткое – это возвращаться в Судан и видеть руины, оставшиеся на месте твоего дома и смотреть, как твои закадычные друзья детства убивают друг друга. Так что наши переживания никогда не сравнятся с тем, что чувствуют местные.
– Это да, – Андрей вздыхает.
Он не собирался заниматься с ней любовью: в командировках он предпочитал думать исключительно о работе, но жгучее желание, овладевавшее им все с большей силой, достигло своего апогея, смешиваясь с уважением, которое вызывала у него эта женщина. После ночи, проведенной вместе, они решили встречаться и в Европе, так как оба свободны.
ПАРИЖ. 2003 – 2004
Из панорамных окон открывается вид на ночной тринадцатый округ, в котором расположен самый большой в Европе азиатский квартал. Сидя практически в пустой редакции за компьютером с энергетиком в руках, Андрей закрывает папку с материалами, которые могут послужить доказательством или опровержением наличия у Ирака оружия массового поражения, и открывает старые видеорепортажи Элизабет из других мест. С упоением пересмотрев их по несколько раз, он с ужасом глядит на часы: время поджимает, а его мысли с каждой минутой улетают все дальше от Ирака, и становится абсолютно неясно, почему двадцатитрехлетнего парня должна занимать политика, если он, кажется, влюбился: впервые, по‑настоящему, навсегда и, конечно, очень не вовремя.
– Нашел что‑нибудь? – спрашивает молодой темноволосый Пьер, подходя к нему.
– Пока ничего убедительного, – Андрей протирает глаза.
– Долго еще сидеть будешь? Могу подбросить тебя до дома.
– Я здесь, видимо, до утра останусь, – сонно отвечает он.
– Ладно. До завтра!
– Пока.
Пьер уходит.
Весь разум Андрея охватили чувства. Дождавшись, пока коллега выйдет на улицу, парень открывает поисковик, тщетно пытаясь отыскать там противоядие от любви. Не хватало еще, чтобы его уволили, если он вконец расслабится. Счастья такой ценой ему точно не надо.
***
Осенью в Париж приезжает Элизабет, гипс ей сняли несколько недель назад. Убрав все совместные фотографии с Жанной лицом вниз в верхний ящик комода и накрыв их горсткой старых журналов, Андрей едет встречать журналистку. Она предстает перед ним в серой однотонной флисовой кофте, массивных ботинках на толстой подошве и все в тех же вельветовых штанах, что и в Ираке. Ее тонкие волосы небрежно болтаются по спине. Страстно поцеловавшись прямо на вокзале, забив на запрет[3] и вручив ей огромный букет лилий, который ей, похоже, не очень понравился, тщательно подготовившийся Андрей проводит ей обзорную экскурсию, но выясняется, что Элизабет в городе бывала не раз и, судя по всему, его усилий по достоинству не оценила. Слегка разочаровавшись, он предлагает сходить в кино на «Влюбись в меня, если осмелишься» (недавно состоялась его премьера), так как начинает моросить дождь. Но мелодрамы и ромкомы Элизабет терпеть не может, поэтому они покупают билеты на какой‑то боевик, который Андрею не очень нравится: бойни ему хватает и вживую. На вечер он заказал столик в ресторане.
После занятия любовью она остается у него на ночь. На следующее утро парень, слегка расстроенный и обескураженный из‑за того, что Элизабет, похоже, невзрачно выглядит не только там, что вполне понятно и объяснимо, но и в обычной жизни, приносит ей завтрак в постель, но его избранница не в восторге от подобной заботы и просит его впредь не заниматься такими щенячьими нежностями. Быстро приняв душ и одевшись в те же вещи, что и накануне, Элизабет дает понять, что готова к выходу в свет. Тем временем Андрей уходит в ванну. Приведя себя в порядок, он возвращается в комнату: Элизабет что‑то монтирует на его компьютере (он разрешил им воспользоваться).
– Чего ты так долго? – удивленно спрашивает она, поднимая голову от монитора, когда он принимается ее целовать.
– Пока помылся, побрился, голову вымыл, волосы уложил… Ты что, уже готова?
[1] 7 апреля там происходили ожесточённые бои, погибло несколько сотен военных (включая иракских) и двое журналистов.
[2] 7 апреля был взят штурмом президентский дворец Тартар.
[3] Формально на железнодорожных вокзалах Парижа запрещено целоваться.
