Предназначение Никки. И тайна Белого города
Вышли на новую лесную поляну, равнину, но никого не нашли.
– Чёрт! Это ты виноват! – в панике воскликнула девушка, не переставая звать племянницу и корить себя за то, что потеряла ее из вида. Слёзы катились из глаз.
Никки ходила среди деревьев, внимательно оглядываясь по сторонам, но в глазах уже рябило от однообразной картины деревьев и заснеженной земли.
– Нет, нет!
– Стой, смотри, – позвал Кир.
На стволе дерева было коряво выцарапана неопытной офилинской рукой надпись: «Просить прощения – величайший дар. Умение прощать – ещё сильнее.»
– Это что, шутка? – сперва поинтересовалась у дерева ники.
Не было сомнений: это почерк Евы.
– Зачем всё это?
Никки театрально отошла, словно размышляя, хотя уже давно поняла: племянница оказалась мудра не по годам, намного умнее и разумнее их двоих, великовозрастных детей. Кир не принял правила игры, долго неподвижно стоял, потупив взгляд, и только спустя минуту через силу произнес те слова, которые девушка ждала давно, но уже не надеялась услышать:
– Никки, прости меня, – и закусил губу… – Я не поверил тогда, хотя знал, что этот пацан до тюрьмы довести может. Не то говорю, да?
Они ещё несколько секунд простояли в тяжёлом молчании, пока напарница осознавала услышанное и сбрасывала с себя театральную маску.
– На самом деле ты уже давно всё сделал, чтобы… я простила. Всё в прошлом, – выдавила она упавшим, но мелодичным голосом, без притворства. – Я… давно надо было сказать. Я не держу зла, правда. Уже давно… Ева оказалась мудрее нас.
– А какие советы она может давать одним взглядом, – вдруг произнес Кир ее мысли.
– В таком возрасте, а уже настоящий психолог.
– Удивительно.
– Впрочем, родители далеко не менее удивительные. Одно только слово Джея чего стоит…
– Лилия тоже не промах.
«А ведь мы тысячу раз ссорились и никогда не мирились. „Как же вы тогда общаетесь?“ – спросите вы. Почему‑то всегда начинали выполнять общую работу, и все ссоры, недопонимания отходили на второй план, позже мы ловили себя на мысли, что абсолютно нормально разговариваем, забыв обо всех обидах и спорах,» – удивленно думала Никки, украдкой глядя на напарника.
Они решили идти дальше, но Ева всё не появлялась. Вот уже внушительный отрезок пути остался за спиной. Тревожное состояние Николины усиливалось и дошло до точки кипения, когда она заметила за одним из широких стволов на снегу сразу несколько квадратных метров следов, которые указывали на то, что кто‑то небольшого роста здесь и сидел, и стоял, и ходил. При этом отсюда открывался отличный вид на то место, где девочка оставила послание.
Вдруг Кир смачно выругался и подозвал к себе напарницу, указывая на последующую вереницу уже двойных следов, уходящих от предполагаемой стоянки.
– Нет, только не это! – закричала в истерике Никки. – Что‑то мне подсказывало: нужно отвезти ее домой… Чёрт!
– Без паники. Мы найдем ее, – стал успокаивать напарник. – Только вспомни, какое большое дело она для нас сделала.
– Нас?
– Для Касты, я имею в виду. Управляющие, которые всё время ссорятся, никудышные.
– Это правда.
С этими словами взгляд Николины упал в землю, вдруг вспомнилось утреннее щупальце, якобы, охотившееся за рюкзаком. А что, если оно ещё тогда хотело забрать племянницу? Нет, тогда здесь была бы одна вереница следов… Но рюкзак? Какой интерес в бездонной сумке? Точно! Как она раньше не догадалась? Лагуна. Кто‑то хотел попасть в Лагуну при помощи ауры Евы, способной открывать ее. Что такого есть там, что могло бы пригодиться преступнику? Стоп. Главное – там есть то, что прямо сейчас может пригодиться самой ники!
Девушка упала на колени в снег, роняя перед собой рюкзак. Чёрная, матовая, аккуратная коробочка нашлась практически сразу, легла в руку.
– Могу здесь подождать, – разгадав ее действия, как бы между делом упомянул Кир.
– Нет, – безапелляционно прошипела на него напарница.
Послышался громкий требовательный голос Люцифера, растянувшийся на одной ноте: верный чёрный кот звал хозяйку, указывая носом на продолжающуюся вереницу следов. Он звал следовать за собой.
– Ладно, повезло тебе, – усмехнулась Никки, глядя на парня, и, вскочив, последовала за морским волком, на ходу собирая рюкзак.
Низенькая калиточка с хлипкой верёвкой вместо замка служила единственным ограждением для однокомнатного (даже на вид) деревянного дома, чьи бревна давно были повреждены временем и сыростью. Черепичная крыша тоже оставляла желать лучшего.
Сюда вела широкая проселочная дорога, с одной стороны которой возвышались самые разные деревенские здания, расставленные довольно далеко друг от друга. Вся улица словно спала, хотя несложно было догадаться, что половина из этих домов пустовали, их хозяева и хозяйки определились на «постоянное место жительства».
– Это тот самый дом. Моей бабушки, – сообщил Кир. – Котяра что‑то перепутал.
– Следы обрываются здесь. Зайдем, – решилась ники.
Ее длинные черные волосы слишком сильно растрепались, потому их пришлось распустить, теперь они плавно спускались по плечам на спину, изящно припорошенные снегом. Напарник иногда оборачивался, смотря с ехидной усмешкой, невозможно было понять, о чем он думал, и Никки копила в себе раздражение, от которого самой становилось тошно.
Скрипнула тяжёлая деревянная дверь, половицы прогнулись. И действительно это оказалась всего одна вместительная комната, разделенная перегородкой. У стены помещалась небольшая кухонька, обеденный стол, далее следовала такая же крохотная гостиная с диваном и двумя доисторическими креслами, в углу примостилась печка.
Удивительно, но у столешницы изящно орудовала длинноволосая девушка небольшого роста. Когда она обернулась к гостям, Никки невольно поразилась тому, какой красивой она была: вытянутое лицо, подведенные брови, правильные губы. И такая худая, как тростиночка. Напарнице Кира со своими замашками борца и постоянными силовыми тренировками не светило иметь такую фигуру.
Грязные деревянные окна пропускали в комнату слишком мало света, потому зрение было немного тяжело. А вот пахло вкусно: специями и, кажется, корицей. Ещё какой‑то очень приятный аромат казался отдалённо знакомым.
– Кир? – с восхищенным выражением лица обернулась девушка.
– Вы знаете меня? – удивился тот.
