Профессор, мажор и я

Мама, как ни странно, оказалась дома. Она пила чай на кухне и смотрела невидящими глазами какой‑то сериал по телику.

– Привет, красавица. Ты поздно сегодня.

– Нет, мама, я все еще девственница и не надейся, – обрубила я, сразу отвечая на неозвученные вопросы.

Мама вздохнула. Она считала, что любовь и секс самые важные вещи в мире. Правда из‑за этого мы чуть не оказались на улице, но и это не изменило маминых ценностей.

– И чем же ты занималась весь день? – спросила она.

Я знала, что ей не очень интересно, но все равно стала рассказывать про Берга, про его президентский проект, про Стэнфорд и первые миллионы, про свой шанс и уникальную возможность.

– Ага, здорово, Лерик. Звучит отлично, – для приличия отозвалась мама между моих восторгов. – Рада, что ты будешь при деле.

Можно было бы обидеться отсутствием энтузиазма, но я уже привыкла. Мама тоже почти смирилась, что я выбрала учебу и карьеру, а не личную жизнь. Так мы и жили. Вроде бы не в восторге друг от друга, но с уважением к этому.

– Я тут подумала, может взять небольшой кредит и переехать в Москву? – неожиданно спросила мама в рекламу.

Я чуть не уронила чашку с чаем, категорично заявила:

– Нет. Никаких кредитов больше. Никогда.

– Женя сказал, что поможет…

– Мама, нет!!! Никаких Жень и никакой помощи, – закричала я, не в силах сдержаться. – Ты забыла, как нас засудил Костя?

– Я все помню, милая, но Женя совсем…

– Нет! – повторила я категорично. – Больше никогда не хочу ничего слышать. Ясно?

Не дождавшись ответа, я промчалась ураганом в ванную, яростно умылась и спряталась от маминых идей в комнате

Лежа в постели, я вспоминала все наши мучения.

Я еще училась в школе, когда у мамы появился Костя. Любовь всей ее жизни. Уже пятая на моей памяти. Мы тогда жили в однушке, что, конечно, очень мешало их любви. Костя уговорил продать нашу квартиру и взять ипотеку. А через пять лет он ушел и отсудил половину. Купить на оставшуюся сумму мы ничего не могли. Ипотеку мама одна тоже не тянула. Я просила кредит везде, где могла, устроилась на работу и почти забила на учебу. Меня вызвал сам проректор, ведь я уже на втором курсе была лучшей и подавала надежды.

Мне пришлось рассказать ему все. Он понимающе кивал и позволил сдать сессию чуть позже. На следующий день после этого разговора наш долг был погашен. Пришло письмо от какого‑то фонда помощи. Я вбила название в гугл, но не нашла ничего толкового. Фонд был зарегистрирован на Кипре – все, что удалось узнать.

А пару дней спустя я наткнулась на Клима. Прямо налетела в коридоре, потому что витала в облаках. Он поймал меня за плечи, не давая упасть.

– Извини, – пискнула я, готовясь к ведру дерьма, которое он выльет на меня.

Но Стерн не стал ругаться или советовать смотреть, куда идти. Он сверлил меня взглядом долго. Его зеленые глаза прожигали во мне дыры. Стало тепло, даже горячо. Клим открыл рот, но снова ничего не сказал, продолжая держать меня еще какое‑то время.

На нас стали оглядываться. Он заметил это и тряхнул волосами.

– Все нормально, – бросил Стерн, отпустил меня и ушел по своим делам.

Я осталась стоять в коридоре, уверенная, что сказать он собирался совсем не это. Меня долго терзала догадка. Не Клим ли оплатил нашу ипотеку? Он знал проректора лично, достаточно близко и вполне мог слышать о моих проблемах. С деньгами у Стерна тоже не было проблем. Его байк стоил как две наших квартиры, и фонд мог принадлежать его семье.

Спрашивать у него об этом я, конечно, не стала. Узнать больше мне тоже не удалось. От лишних переживаний снова спасла учеба. Я вернула себе возможность быть студенткой МГУ чудом. Спустя год многое забылось. Но я точно больше не собиралась соглашаться с мамиными бредовыми идеями и брать новый кредит.

Квартира принадлежала мне наполовину. Это, кстати, тоже было условием погашения кредита от того странного фонда. Таким образом я могла влиять на любые сделки с нашей недвижимостью.

Ни за какие пряники я не соглашусь на новый кредит. Лучше синица в руке – мое кредо по жизни.

 

Глава 3. Профессор и я

Лера

Я ждала четверга изо всех сил. Обычно мне не нравился конец недели, выходные или каникулы. Когда учеба – смысл жизни, очень непросто радоваться вынужденной пустоте. Я любила лекции, еще больше обожала практические работы, регулярно заказывала дополнительные часы на кафедральном компьютере, с удовольствием проводила время в библиотеке. Универ был всей моей жизнью. Лучший день недели – это понедельник. В четверг я начинала грустить, что завтра пятница.

Но сегодня я торопила время и в пол уха слушала преподавателей, заставляя Лену посмеиваться.

– Можно подумать у вас свидание, – дразнила она на последней паре. – Ты такая взволнованная.

Я прекратила щелкать ручкой, изобразила невозмутимость.

– А если и свидание? – дерзко обернула я против Лены ее любимое оружие.

Она прыснула.

– Ага, с Бергом. Кто‑кто, а он точно не в твоем вкусе.

Мне даже стало обидно. Я стала возмущаться шепотом:

– Симпатичный ботаник, интеллигентный, успешный. Что еще надо?

– Я думала, тебе больше нравятся плохие парни на байках, – поддела Лена.

Я прищурилась, отвернулась, и она тут же поняла, что перегнула.

– Прости, Лер. Идиотская шутка.

– Нормальная, – амнистировала я ее жестковатое чувство юмора.

– Но Берг реально странный персонаж, – продолжила болтать подружка, едва я снова посмотрела на нее. – У меня от него мороз по коже.

– Он очень вежливый и милый, – не согласилась я.

– Это – да, но что‑то есть у этого мужика в шкафу. Как будто даже не скелеты, а трупы. Много трупов. Свежих и гнилых. Склад мертвечины. Жутковатый он.

– Это ты жутковатая, поморщилась я и махнула рукой. – Глупости все. На фоне Стерна просто лапочка, между прочим.

Это сравнение звучало так нелепо и жалко. Мне не с кем было сравнивать, поэтому везде я лепила фоном Клима. Идиотская привычка, от которой пора избавится.

– Тебе придется пересекаться с ним, да? – сочувствующе спросила Лена.

– Не сразу, но придется.

– Дерьмово.