Проклятый трон

Почти каждую ночь летом мы забирались на крышу и рассматривали ночное небо. Лиззи вечно ворчала, что не видит ничего интересного в этом времяпрепровождении. Еще бы, мы с Никки мало того, что молчали, задрав головы, так еще и на нее шикали, чтобы не мешала нам наслаждаться тишиной. Ничего удивительного, что она не выдерживала с нами и десяти минут. А мы с Николасом ложились спиной на прихваченный из дома плед и, взявшись за руки, смотрели… иногда даже там засыпали, просыпаясь в обнимку от ярких лучей утреннего солнца, но не от холода. Я помню, как смеялась над ним, когда он, сонный, морщился, удерживая меня рядом и не выпуская из рук, будто любимую плюшевую игрушку, которой у него не было.

Игрушку… какую игрушку, Алиана? Господи, как можно было не замечать очевидных вещей? Впрочем, это ведь Никки, попробуй догадайся, о чем он думает…

Николас хмыкнул, я щекой потерлась о его плечо и устроилась у него на груди.

– Я хочу, чтобы вы с Элизабет уехали к Диане в Южный как можно скорее, – сообщил мне Никки, лениво перебирая мои волосы.

– А ты? – спросила я.

– Я останусь в столице. – Он тяжело вздохнул.

– Из‑за смерти Александра? Как Юрий объяснит произошедшее во дворце? Как отреагируют на все это жители империи? – Я приподнялась на локтях, чтобы видеть его лицо. Одеяло упало с моих плеч, но я не замечала холода, ловя в его взгляде ответ совсем не на этот вопрос.

Что теперь будет, Николас? Что будет со всеми нами?

Никки молчал, трепетали тонкие ноздри, тяжелый взгляд его медленно опустился на краешек сбившегося одеяла у моего живота. Он нервно дернул шеей, и в жесте этом мне так явственно привиделся господин Холд, что я ощутила непреодолимое желание спрятаться. Сглотнула. Нет, не спрятаться. Исчезнуть, сбежать, укрыться во тьме, раствориться в черном тумане.

Он не дал. В мгновение ока усадил меня на себя, заставляя забыть о страхах, его отце, ложной скромности, обо всем мире. Руки его с силой сжимали мои бедра, направляя, не давая вырваться. В темных глазах горел огонь. Тот же огонь жидкой лавой растекался по моим венам, вынуждая меня выгибать спину, двигаться ему навстречу. Сгорая от ощущений, запрещая себе закрывать глаза, чтобы видеть. Видеть его удовольствие.

Никки застонал, я потянулась к его губам, чтобы с поцелуем заполучить этот невероятно сладостный стон, разделить его на двоих. Присвоить, как присвоила я себе Николаса.

Мой Никки…

Я оторвалась от его губ и упала, распласталась на нем, не в силах пошевелиться, прижимаясь всем телом, утыкаясь ему в шею, слушая, как выравнивается его и мое дыхание. Ноги дрожали, Никки аккуратно приподнял меня, помогая соскользнуть с его бедер. Он уложил меня рядом и укрыл одеялом, я рукой провела по его влажной груди, чувствуя, как быстро бьется его сердце в мою ладонь, и улыбнулась.

– Спи, Алиана. – Он прижал меня к себе. – Не нужно бояться будущего. Сама ведь знаешь, это неконструктивно.

– Хорошо, я не буду, – рассмеялась я и послушно закрыла глаза.

День был тяжелым, сказать по правде, это был самый жуткий день в моей жизни. Неудивительно, что я начала сразу же проваливаться в сон. Красно‑черный, кошмарный, наполненный болью и страхами сон. Теплая ладонь Николаса легла мне на лоб, и я расслабленно выдохнула – кровавые картинки перестали терзать разум. Да. Это был самый страшный день в моей жизни.

И самый чудесный.

Проснулась я от страха. На забытых на прикроватной тумбочке часах Николаса не было и семи, и Николаса тоже не было. Оглянулась: дверь в спальню плотно закрыта, брюки исчезли с кресла. Уже ушел?

Подавила разочарование. У Никки своя жизнь! Довольно того, что я являюсь ее частью… даже если часть эта не самая важная.

Я умылась, взяла в руки щетку для волос и посмотрела на себя в зеркало. Не слишком мне шло это выражение вселенской тоски на лице. Приди в себя, Алиана! Никто не умер, слава богу… Я невесело хмыкнула. Никто не умер? Вчера на моих глазах умерло значительно больше, чем никто, и одного из этих «никто» уничтожила я. Уничтожила и не жалею об этом!

Темнота затопила радужку, а потом в отражении я вдруг заметила развешенную на батарее рубашку.

Никки… здесь?

Сердце застучало, я вылетела из ванной в спальню, открыла дверь и выбежала на лестницу. И остановилась, услышав голоса и тихий смех Николаса. Никки здесь! Даже присутствие на кухне посторонних лиц меня не огорчило, тем более один голос я совершенно точно узнала – это был Кристос. Я вернулась в спальню, привела себя в порядок, а затем спустилась к гостям.

– Доброе утро! – бодро поздоровалась я, войдя в кухню.

Кристос и какой‑то неизвестный мне военный в форме вроде бы поздоровались со мной в ответ, я толком не слышала. Встретилась с Никки глазами и застыла, зачарованно разглядывая огненные всполохи в темных глазах и его абсолютно новую, идеально отглаженную форму.

– Я сварил тебе кофе, – тепло улыбнулся он, протягивая мне ладонь.

– Спасибо. – Голос сел.

Я замешкалась, впервые задумавшись, а имею ли я право так просто брать Никки за руку. На глазах у всех, заявляя всему миру свои права на него.

Николас покачал головой, сделал ко мне шаг и самостоятельно решил мою проблему, уверенно сплетая наши пальцы и утягивая за собой, чтобы вручить обещанный кофе. Быстро представил мне военного, я даже не успела удивиться, что ректор военной академии делает на моей кухне в шесть часов утра. Мужчина вежливо мне поклонился, а затем продолжил разговор, который я, по всей видимости, прервала своим появлением.

– Эта просьба выглядит более чем странной, но у меня нет причин и возможности отказать будущему императору, – развел он руками.

– Не беспокойтесь, господин Тобиас. Мы с господином Бонком не посрамим честь академии, – задумчиво ответил ему Николас.

– Не сомневаюсь в вас, господин Холд, – хмыкнул мужчина. – А вот ваш друг вызывает у меня разумные опасения. Тем более сейчас он во дворце без вас.

– Во дворце? – не удержалась я от вопроса.

– Его высочество Юрий выразил особые пожелания к своей охране, госпожа Холд, – пояснил мне военный.

– Юрий? – Я недоуменно посмотрела на Никки. – Какое отношение имеют военные к охране императора?

– Самое прямое. – Никки нервно дернул шеей. – С сегодняшнего дня.

Я сделала глоток, опираясь о кухонный шкафчик и мимоходом отмечая идеальный вкус кофе. Ложка сахара и треть кружки молока, как я варила себе сама каждое утро…

Значит, военные теперь охраняют императора. Охраняют или сторожат? Почему господин Тобиас называет Юрия прежним титулом? Сын Александра не взошел на престол? В стране безвластие? Разве это возможно?