Путь палача

Человек, задохнувшись, замертво падает вниз. Почему? Почему ты сопротивляешься, ведь знаешь, что иного исхода нет? Сам встал на пути Аллена Уокера и теперь получаешь то, что сам себе нажил – те проблемы, которые сам создал. И получил по заслугам. И хоть ты и был хорошим, может быть, человеком, но увы, это уже не сочтётся. И вот я не на месте казни, а в башне Тасмагонии, рядом с Президентом, внимательно вглядывающимся в то, что я сделал два часа назад. На следующий день – то же самое. Снова я сижу на стуле, поглядывая на Аллена, чье лицо вытягивается в удовольствии от увиденного. Серьёзно? Ты вообще человек? Я думаю про себя много отвратительных вещей про него, но понимаю, что мы на одной волне жажды крови.

Очередная жертва, бьющаяся в конвульсиях, в глазах которой темнеет и надежда, и сила воли, и желание жить. Так ловко отбирать у них то, что они выращивали всю свою жизнь – настоящие ли они? Ведь если делаешь из себя сильного человека, ты не можешь одномоментно потерять всё, ведь для этого потребуется особенное усилие.

Но казнь с моей стороны проходит легко и обычно без усилий. Это значит, что они – жалкие, слабые существа, жизнь которых ничего не стоит.

Во сне порой я вспоминаю о себе другом – о себе в реальной жизни, и тогда я прекращаю рассуждения о том, кто достоин смерти, а кто изначально внутри себя труп. Я начинаю себя даже гнобить, но это длится короткое время, потому что сон заглатывает. И не отпускает.

Дышать нечем.

Башня Тасмагонии – не то место, где я нахожусь двадцать четыре часа в сутки. Максимум – час, два. Остальное время – вне зданий и помещений, изучаю толпы людей, чтобы стать похожим на них, незаметным.

Шестую часть своей жизни нахожусь в своей квартире.

Мне многое неизвестно о том, как живёт человек, отдающий мне приказы – Аллен Уокер. Мне неизвестно, кто его родители, с кем он живёт, есть ли у него другие родственники. Хотя я знаю его уже долгое время. Кажется, мы знакомились даже в детстве, я знал его, забывал нём, потом снова виделся и вроде бы общался. Мне сложно вспомнить, почему я забыл об этом? Почему, пытаясь зацепиться за мысли о прошлом, нить постоянно ускользает, щекочет меня, но не даётся в руки? Почему так ясно воспринимается настоящее, а прошлое покрыто мраком?

Просыпаясь, я приходил к выводам, что так как всё происходит во сне, у меня «другого» нет истории, как я пришёл к такой жизни.

День сегодняшний оказывается более напряженнее, чем в предыдущие дни. По Тасмагонии пробегается еще большая волна волнений и противостояний. Меры по отношению к народу только ужесточаются, а Президент не собирается снимать ежовые рукавицы. Он настроен решительно. Здесь нужно кардинально всё изменить. Поэтому переписывание законов уже происходит в самом разгаре.

Выхожу из Кибер‑маркета, где продаются устройства гаджетов, планшетов, чипов. Я поднимаю взгляд вверх – солнце ослепляет, прищуриваю глаза, натягиваю капюшон и иду вперёд. Но меня резко толкают, что я поддаюсь назад. Начинается небольшая потасовка, толпа вокруг одной женщины. Ей выкрикивают:

– Долгой ведьму! Долой ведьму!

И её рыжие локоны дёргают со всех сторон. Глаза женщины – мутные. Кажется, ей всё равно, что происходит и неважно, что сделают. Рядом с ней ещё какие‑то девушки и молодые люди. Но именно в этой рыжеволосой женщине узнаю знакомые черты. Пробираюсь внутрь толпы, запихивая смартфон в карман. Оказываясь рядом с ней, касаюсь её кончиков пальцев и заглядываю в зеленоватые, будто болото, глаза. Указываю кивком головы двигаться за мной. Та кивает и нехотя повинуется мне.

Пока все заняты возмущениями и толкучкой, мы выбираемся из потасовки и скрываемся за углом, где сильно накурено и воняет помоями.

– Кто ты? – сразу спрашивает меня женщина. До уха всё ещё доходит:

– Долой Уокер Долой Уокер!

Достаю смартфон, пишу в заметках: «Стенфорд Хилл».

– Я знаю тебя. Меня зовут Вера Уокер. Ты вряд ли обо мне что‑то слышал. Только сегодня кто‑то слил информацию. Все разбушевались. Ну, знаешь же, моего брата ненавидят.

Только сейчас осознание возникает как ледяная прорубь передо мной. Сестра Президента. Именно его черты увидел я в её лице. Местами она похожа лишь слегка, а порой – кажется точной копией.

От неё несёт сильным перегаром, которым невозможно дышать, поэтому я стою в метре с половиной от неё, чтобы не чувствовать удручающий запах. Я в принципе никогда не переношу аромат алкоголя, а тут – уже тянет блевать.

– Вчера была бурная ночка, – оправдывается Вера, хватая меня за руку. – Проведи, пожалуйста, в магазин. Мне нужна минералка и жвачка.

Мы моментально уходим отсюда, скрываясь от небольшого бунта на площади. Покупаем всё необходимое, уходим в безлюдной сквер, где она садится на скамейку и с жадностью выпивает треть литра минеральной воды. Она проливает её слегка себе на подбородок и на шею. Я облизываю пересохшие губы и смотрю на женщину в упор, без стеснения.

– Присядешь? – Вглядывается в меня сестра Президента, изучает. – Я ещё купила булочки с повидлом. Очень хочется сладкого… Будешь?

Уокер достает из кармана шелестящий пакет, внутри ароматная выпечка. Я снова мотаю головой и оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что рядом нет никого. У неё изящные руки, немного трясущиеся с похмелья. Ровная кожа, бледная, такая же, как и у её брата. Вампирически манящее лицо с резкими чертами лица. Долго смотреть на неё невозможно – настолько идеальна внешне, что нет изюминки. И до тошноты противный идеальный образ не совмещается с её натурой, вечно тянущейся к алкоголю.

– Спасибо тебе, Стенфорд. – после того, как стало лучше, говорит неожиданно Вера.

Тот случай, когда я вытащил девушку из недружелюбной толпы, сильно повлиял на наши взаимоотношения. Во‑первых, мы начинаем плотно общаться. Круговорот событий уже не складывается только вокруг меня и моей работы. Иногда я переписываюсь с Верой, а иногда мы устраиваем небольшие встречи, чтобы проводить время вдвоём. Во‑вторых, появилось некое чувство привязанности к молодой девушке, я узнаю её со всех сторон и начинаю приближаться немного к истории Аллена, ведь сестра так или иначе с ним связана.

Вера Уокер оказывается девушкой красивой. На первый взгляд я думал, что она – пуста внутри. Да, алкоголь в ней много сделал чёрствым, выел самые светлые черты, но я ныряю в эту женщину как бросаются в тёмной омут, где неизвестно, что ожидает. Ныряю без оглядки. За долгое время Вера – единственное тёплое человеческое существо, к которому можно прижаться в любую минуту жизни. Или спросить совета. Я не называю эти взаимоотношения как между братом и сестрой, однако и в качестве своей женщины её тоже не рассматриваю. На самом деле, любить – это десятое дело. Я давно уже так не умею.

Иногда мне нравится кто‑то. Позволяю себе смотреть на красивого человека пристально, рассмотреть черты и даже запомнить, забывая уже в первые минуты, когда отвожу от него взгляд. Но любить? Так, чтобы до сильного сердцебиения? До мурашек и ватных ног? Увы, такие сильные чувства не посещают дважды. И если посещают, то уже не в области сердца. Я говорю об удовлетворении сексуальных желаний. О том, когда женщина – не то, в чём можно разбираться всю жизнь, но та, которая заводит с первых секунд.