Рассвет

Я нашел Мартена прямо перед воротами школы. Он рассматривал свои ботинки. Прежде чем его окликнуть, я обернулся. Школа представляла из себя маленькое приземистое здание, которое, казалось, вот‑вот рухнет от многовековой усталости. Его латают, как могут, но ресурсы так ограничены, что приходится экономить на всем. Даже на месте, где обучается следующее поколение.

– Однажды оно развалится, – произнес я вслух, разворачиваясь к своему другу.

– Хорошо, что это случится уже после нашего выпуска, – усмехнулся тот.

– А вдруг это случится прямо завтра?

Мартен отмахнулся от этого замечания. Мы молча вышли на улицу.

Если верить учебникам, то раньше улицей называли то, что находилось под небом. А небо представляло из себя безграничное пространство с солнцем днем и луной ночью. Помимо этих двух светил, существовало великое множество звезд, планет и других самых разнообразных тел. Мне все это сложно представить. Пространство без конца и края? Светящиеся штуки в небе? Планеты? Во все это верилось с трудом. В конце концов я вырос под землей, в месте, где нет места ни небу, ни всему тому, что на нем когда‑то находилось.

– Как думаешь, солнце когда‑нибудь появится снова? – спросил внезапно Мартен.

Я в недоумении посмотрел на него.

– Ты хорошо себя чувствуешь? Какие‑то нездоровые вопросы ты задаешь сегодня.

– Да ну тебя. Вопрос как вопрос, что тебе не нравится, я не понимаю, – Мартен всплеснул руками и обиженно отвернулся.

Я лишь усмехнулся и сказал:

– Не думаю. Кто знает, существовало ли это солнце на самом деле? Может, нас всех просто здорово нагрели всеми этими историями про солнце? – я поднял взгляд наверх. Над нами возвышался земляной потолок, с которого время от времени сыпался песок. – Как огромный шар, согревающий всю поверхность, мог просто взять и пропасть? По мне, так бред сумасшедшего звучит куда убедительнее.

Откуда я обладал такими знаниями, будучи столь скептичным к этому вопросу? Я знал это только потому, что обязан был знать. Верить мне в это было необязательно.

Мартен лишь пожал плечами. Больше этот разговор не захотел поддерживать ни он, ни я.

Остальной путь мы прошли молча. Хотелось просто пройтись так, разглядывая привычную обстановку без каких‑либо разговоров. Хотелось закрепить образы построек, которые держались на честном слове, рабочих, снующих, как муравьи туда и обратно, отсветы лунного камня на каменных кладках и изможденных лицах людей так, как это видит ребенок. Но я уже отчетливо понимал, что затея это провальная – я уже давно начал меняться. Это пугало особенно сильно.

Мы разошлись с Мартеном по домам, кивнув друг другу на прощание. Завтра мы встретимся, уже будучи взрослыми. Я видел неуверенность в глазах своего друга, осознавая, что точно такая же отражается и в моем взгляде.

Я встряхнул головой. Нужно перестать об этом думать. Ничего уже не поменять, не изменить. Нам суждено стать взрослыми и проработать до скончания своих дней, оставив после себя только следующее поколение. Прожили мы так не один век, так что может измениться?

 

Глава 2

 

В доме было темно и пусто. Я сбросил рюкзак на пол, открыл шкафчик над порогом и щелкнул выключателем. В мгновение появился слабый свет лунных камней, освещая небольшую жилую площадь.

– Я дома! – в пустоту крикнул я по привычке. Когда я был намного младше, маму отпускали с работы пораньше, чтобы она спокойно занималась мной. После того как мне исполнилось двенадцать, она была вынуждена вернуться на полный рабочий день. Теперь она возвращалась с работы поздно вечером. В таком темпе она жила всю неделю, кроме воскресенья, а потом все начиналось по новой.

Я поднял брошенный рюкзак и прошел вглубь дома. Мы жили в однокомнатной квартирке на втором этаже. Она не отличалась ничем от других квартир в этом доме: спальня, гостиная с облезлым диваном, мизерная кухня и санузел. Ничего необычного, ничего выделяющегося. Толику индивидуальности жилищу могли придать какие‑нибудь украшения, но кто будет на них смотреть, когда все только и делают, что работают?

На кухне была оставлена дежурная записка мамы, чтобы я не забыл поесть. Как будто об этом действительно можно было так легко забыть. Впрочем, обедать я не стал. Не было желания. Все эти разговоры, сам последний день и атмосфера, которая сегодня витала в воздухе, отбили всякий аппетит. Я направился в спальню и, по совместительству, в мое рабочее место. Эту комнату мы делили с мамой вдвоем. Она здесь спала, а я занимался уроками. На повидавшем всякое столе все было хаотично свалено в кучу. Накануне я разбирался с учебниками, чтобы сдать их как можно скорее. Теперь здесь лежало множество исписанных тетрадей, которые, как мне кажется, особо мне не понадобятся. Я уселся за стол и принялся лениво разбирать разбросанные тетради. Математика, история, химия… Понадобиться ли мне это когда‑нибудь? Хотелось верить, что да.

Учеба целиком и полностью влияла на твое будущее. То, как ты проявляешь себя в тех или иных предметах, как ведешь себя в школе в целом, какие оценки получаешь и как реагируешь на них – все это так или иначе определяло место, где ты будешь работать ближайшие тридцать лет. Поэтому каждый стремился как можно лучше себя показать. Ведь никто не хотел становиться шахтером. Работа в шахте напрямую была связана с риском для здоровья и жизни. Если тебя туда отправили, то с половиной лет, которые ты мог прожить, можно смело попрощаться. Далеко за примером ходить не надо: мой отец был шахтером. Он погиб, свалившись с большой высоты, когда мне было шесть. Я его почти не помню, но его образ в голове время от времени напоминает о себе…

С другой стороны, самым удачным местом для работы считался Центр. Центром считалась самая высокая башня в нашем поселении, и находилась она на приличном от наших окраин расстоянии, точно в центре всего нашего мирка. Отсюда и название. Именно благодаря Центру человечество еще не загнулось и не вымерло. Там работали люди, которые искали способы для продолжительного существования под землей. Их заслугой считалось множество изобретений, которые заметно упрощали жизнь. Благодаря им были построены плантации с ультрафиолетом, изобретена машина для переработки углекислого газа в кислород с помощью перекиси щелочного металла, сделана и отлажена транспортная система. Да что там говорить, лунные камни стали способны на большее с помощью мозговитых людей из Центра. Но привлекало всех, конечно, не возможность послужить на благо человечества, а особые привилегии, которые выдавались работникам Центра. Комфортное проживание в стенах Центра, полное обеспечение семьи работника на долгую и в принципе беспечную жизнь, увековечивание имени. Однако у всех этих прелестей была обратная сторона медали. Новый работник становился собственностью Центра и не мог его покидать без разрешения, поэтому всякие связи с внешним миром обрывались. Новый сотрудник должен был полностью вовлечен в рабочий процесс. Все это для большей эффективности человека, чтобы ничего его не отвлекало.

Набор происходил прямо во время выпускного. Учащиеся проходили последний письменный экзамен, и на основе его результатов и общей успеваемости в школе ученика распределяли в то или иное место. Чтобы попасть в Центр, необходимы были блестящие результаты.