Рассвет

Глаза неприятно защипало, лицо матери поплыло. Я отвернулся, чтобы скрыть свои слезы от матери, но она все прекрасно понимала, поэтому просто молча смотрела на меня, позволяя мне справиться с этим самому. Тоска окутала и ее сердце, но, в отличие от меня, она держалась намного лучше. Я пытался спрятаться, а она спокойно сидела подле меня, не скрывая своих слез.

Я не знаю, сколько точно прошло времени, прежде чем мама легонько тронула меня за плечо, заставив меня обратить к ней свое внимание. В глазах все еще стояли слезы, но я чувствовал себя заметно легче.

– Мне нужно кое‑что тебе передать, Симон. – Ее голос внезапно стал тише и тверже. Она вытащила сумку из‑за пазухи и достала из нее обычную картонную коробку, явно потрепанную временем. – Это досталось твоему отцу от его отца, и теперь, по праву, это принадлежит теперь тебе. Я не знаю, что это, – она растерянно глянула на коробку. – Барни просто однажды показал ее и сказал передать тебе в день, когда ты станешь взрослым.

Она протянула мне подарок из прошлого. Я потянулся к нему. Уверен, мне еще предстоит иметь с этим дело, но лучше разобраться с этим, когда я буду один.

– Мне сказали, что тебе не нужны будут никакие вещи, там тебе все выдадут, но я все же кое‑что собрала, чтобы ты периодически вспоминал о доме.

Дверь в кабинет директора открылась. Мы с мамой вздрогнули. В проеме появилась мисс Голди. Она выглядела уставшей. Кажется, на ней выпускная церемония отразилась не лучше нашей.

– Симон, – она впервые обратилась ко мне по имени, но это прозвучало так обычно, что я даже сначала не понял, – нам пора ехать.

Страх снова вернулся ко мне, и я взглянул на маму. Она улыбнулась мне, стерев остатки слез со своего бледного лица. Мне внезапно захотелось заявить, что я останусь, ни в какой Центр не поеду, но я заметил еле заметное движение головы со стороны матери: нет, не стоит. И я вынужден был с ней согласиться.

Я поднялся с дивана, все еще держа в руках коробку. Мама поднялась следом и проводила меня к двери.

– Вот и все, настало время прощаться, – произнесла она слишком спокойно. Притворяется. От этого сердце снова закололо. Слезы намеревались снова вернуться, но я сдержался.

– Да, – только и выдавил я.

Женщина, вырастившая меня почти в одиночку, теперь выглядела такой маленькой. Даже в последний миг я хотел спрятаться в ее объятиях, снова стать мальчиком, но упустил один момент: я уже не ребенок. Теперь мне необходимо стать вольной птицей, которая однажды сможет вытащить маму из жизни, которая даже отдаленно на нее не похожа.

И в этот раз я сделал первый шаг. Я обнял ее на прощание и ушел. Ушел и не обернулся.

Если я намерен что‑то изменить, нужно сначала чего‑то добиться.

И повзрослеть.

 

Глава 7

 

Машина бывала на окраинах только раз в год – в день взросления. И вот теперь и мне предстояло стать пассажиром этого неведомого мне существа. Будучи ребенком, я часто наведывался к школе в заветный день, чтобы посмотреть на это чудо, сотворенное человеческими руками. Мне не раз хотелось самому от и до изучить строение этого транспорта – единственного, которым еще пользовались люди. И пусть теперь я не ребенок, во мне снова зажегся этот интерес.

Машина выглядела как железная, немного вытянутая коробка с выпирающими частями спереди и сзади, по бокам расположились дверцы, на их наличие указывали блестящие ручки; по всему корпусу автомобиля имелись окна, но через них ничего нельзя было рассмотреть, это показалось мне странным; передвигался транспорт с помощью четырех колес, расположенных в передней и задней части автомобиля, поддерживая основную «коробку». Я как‑то читал, что раньше машины хоть и упрощали жизнь людям, на самом деле отравляли окружающую среду выхлопными газами. А потом появились электромобили. Один из них «дожил» и до наших дней.

Когда я залез внутрь, то оказался в чистом, неожиданно просторном салоне с простыми мягкими сидениями, обтянутыми кожей, кое‑где уже прилично протертой. Диванчики, если их можно так назвать, расположились друг напротив друга. Через окна, которые снаружи были просто темными, оказывается, все было прекрасно видно. Печальный и уже привычный ландшафт стал чуточку мрачнее, но это не отменяло того факта, что в отличие от наружной части, изнутри можно было рассмотреть все. Я заметил, что салон был отделен от управляющей части стенкой с маленьким отверстием. Видимо, окошечко нужно было для переговоров с водителем. Сейчас оно было закрыто.

Жаль, а ведь было бы неплохо глянуть, как этой штукой управляют.

Я, Мартен и Виана сидели на одной стороне, по направлению движения, прямо напротив расположилась мисс Голди и незнакомый нам мужчина. Выглядел он достаточно сурово: крупный – его широкой спине потребовалось аж два места, угрюмое лицо с проступавшей щетиной, стрижка под «ежик», я не видел его глаз, но у меня сложилось впечатление, что они глубокие, черные и совсем не дружелюбные. Он не выражал какой‑либо враждебности, но от его присутствия было слегка не по себе.

Автомобиль тронулся. Сначала медленно, потом, набирая скорость, он становился все быстрее. Я не знал, с какой скоростью перемещался транспорт, но чувствовал себя весьма комфортно, несмотря на легкую тряску.

– Мисс Голди, – неуверенно подал голос мой друг, – сколько нам ехать до Центра?

Весь напускной образ мисс Голди давно уже рассыпался, теперь она просто походила на уставшую женщину: костюм слегка помялся, выглядел неопрятно, идеально уложенная прическа уже не выглядела такой идеальной, весь блеск и шарм куда‑то пропали, оставив после себя лишь тусклое подобие.

– Во‑первых, – даже голос ее изменился, стал более грубым, – перестаньте меня так называть. Меня уже тошнит от этого «мисс». Если хотите обратиться ко мне, то лучше всего по имени. И без этих ваших «вы», я не настолько старая.

Мы с Мартеном переглянулись. Я видел, что он чувствует себя не в своей тарелке с того самого момента, как залез в машину. Его можно было понять. Когда мы с ним пересеклись после прощания с родителями, его глаза еще были распухшими и красными. Для него прощание с родными далось тяжелее, чем мне, ведь ему предстояло сменить обстановку. Мой друг был крайне плох в адаптации. Я невольно вспомнил наш первый день в школе: тогда Мартен просто спрятался в угол и отказывался выходить, пока за ним не явилась миссис Аарон. Ей пришлось отпроситься с работы, чтобы успокоить своего сына. Потом он еще неделю пытался свыкнуться с новым положением. А теперь… Теперь его матери не будет рядом, некому будет прийти и забрать его. Думаю, сам он это понимал. И, как он сам признался чуть позже, его успокаивал тот факт, что мы вместе отправляемся в Центр. Для меня это тоже было облегчением. Если бы вместо Мартена был бы кто‑то другой, я бы наверняка тоже нервничал. Всегда проще с теми, кого ты знаешь.

Я бросил взгляд на Виану.