Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа

– Пустыню знаешь?

– Я пересекал ее более десяти раз.

– Если будешь служить мне верой и правдой, я тебя щедро вознагражу. Попытаешься предать – пеняй на себя.

– Отвечаю своей головой, господин. Я поклялся на Коране перед самим наместником.

– Хорошо ли ты знаком с этими бедуинами?

– Они часто путешествуют со мной, и мне еще ни разу не пришлось пожалеть об этом.

– Но будут ли они верны и мне?

– Это бедуины, господин.

– Хочешь сказать, доверять им не стоит?

Эль‑Хагар промолчал.

– Мы за ними присмотрим, – сказал Бен Нартико, внимательно слушавший разговор.

– Мой багаж уже погрузили? – спросил маркиз. – За доставкой должен был проследить слуга наместника.

– Все погрузили, господин маркиз, – ответил Рокко, успевший осмотреть верблюдов. – Ничего не пропало.

– Что ж, тогда пора отпускать эскорт.

Де Сартен приказал открыть сундук, достал оттуда кожаный футляр и позвякивающий мешочек, передал их командиру эскорта, сказав:

– Футляр передай наместнику. В кошеле – оплата за караван. Там куда больше оговоренного.

Эскорт удалился быстрым галопом. Маркиз повернулся к юноше:

– Ну? Едем в адуар вашего друга? Полагаю, ваша сестрица уже там.

– Да, господин маркиз. В адуаре мы сможем отдохнуть, прежде чем углубиться в пустыню, а заодно получим разные полезные сведения.

Бедуины гортанными возгласами заставили верблюдов подняться, и караван по безмолвной равнине двинулся на юг.

Двугорбые верблюды, которых наместник приобрел для маркиза, известны под названием «гамалей». Они не такие умные, как одногорбые скаковые мехари, зато выносливее и лучше переносят жару и жажду.

Впрочем, как бы кто ни расхваливал их качества, животные эти непослушны и на редкость упрямы. Если они отдыхают или перегружены, вы не заставите их подняться ни лаской, ни палками. Пользу верблюдов нельзя переоценить, в этом сомнений нет, однако же верно и то, что погонщикам требуется бесконечное терпение.

За гамалеями нужен глаз да глаз. Пока их не свяжут в караван, они упорно пытаются разбрестись. Если на пути попадется дерево, начнут тереться о него, чтобы избавиться от груза, который едва‑едва терпят. Прибавьте ко всему этому бесчисленных насекомых, живущих в густой шерсти, да вонь, и вы поймете, что многое в так называемых кораблях пустыни сильно приукрашено. Особенно это касается их терпения и покорности.

Однако нас по‑прежнему будет восхищать выносливость верблюдов и способность по нескольку недель обходиться без капли воды, несмотря на царящую в Сахаре жару. И все только благодаря четырнадцати ячеям в рубце их желудка, которые позволяют им запасать жидкость.

В еде они тоже весьма умеренны. Немного фиников, горсть ячменя, пучок горькой травы, которой брезгуют даже козы, – и верблюд сыт. Более того, свежей и сочной травой он может подавиться.

– Что скажете об этих животных? – спросил де Сартен у юноши.

– Что их отобрали с тщанием и знанием дела, господин маркиз. Наместник вас не обманул.

– А каково ваше мнение о людях?

– Маврам верить можно. Они не такие фанатики, как арабы, и достаточно честны. Что до бедуинов… Хм… За ними лучше действительно смотреть в оба. Эти не погнушаются убить христианина на пороге своего шатра после того, как лицемерно разделили с ним еду. Жестокость у бедуинов в крови. Они не щадят ни друзей, ни благодетелей. Убивают из жажды убийства и всегда во славу Аллаха. Короче говоря, злобные свирепые предатели, вот кто такие бедуины Сахары.

– Что‑нибудь еще? – поинтересовался Рокко.

– По‑моему, я сказал достаточно, чтобы вы оба были настороже.

– Мои руки всегда настороже. Чуть что – придушу мерзавцев, – буркнул великан. – Надо же, каких каналий подсунул нам в спутники наместник!

– Тем не менее никто, кроме них, не сможет провести нас через пустыню, – возразил Бен Нартико.

Пока они так беседовали, караван неторопливо двигался к югу. Сколько ни кричали бедуины, ленивые верблюды и не подумали ускорить шаг. Напротив, они то и дело пытались остановиться. Похоже, им не нравилась затея идти куда‑то глухой ночью.

Чем дальше, тем бесплоднее делалась земля. Алоэ и опунции попадались все реже. Лишь иногда путешественники замечали пышные кроны пальм, чахлые акации, а то и крошечное поле проса или ячменя, огороженное тростниковым плетнем или колючим кустарником. Нигде ни хижины, ни шатра, разве что кое‑где белели куббы. Кубба – это часовня, устроенная у могилы святого. Однако местные святые по большей части – безумцы. Марокканцам человек, утративший рассудок и совершающий странные поступки, непременно представляется святым, осененным рукой Аллаха.

Уже занимался рассвет, когда путешественники заметили на окруженной пальмами поляне два ряда темных шатров.

– Адуар моего друга Гасана, – сообщил Бен Нартико маркизу. – Поскачем вперед, господа, а караван нас догонит.

Громко залаяла собака, нарушив окружающую тишину.

– Ага, нас заметили! – воскликнул юноша. – Значит, Гасан нас встретит.

Трое товарищей пришпорили коней и быстро достигли шатров. У входа в лагерь их поджидал благообразный старец с длинной белой бородой, впрочем, невзирая на годы, еще крепкий и сильный. На нем был грубошерстный плащ. Старик шагнул навстречу и произнес:

– Шалом алейхем.

– Мой старый добрый Гасан! – воскликнул Бен Нартико, целуя ему руку. – Позволь представить тебе моих друзей.