Мистические истории. Ребенок, которого увели фейри
– Послушайте, – начал я, – Жан Бушон снова здесь был. Я сказал, что не заплачу ему ни су, и он совершенно непостижимым образом растаял в воздухе. Я нигде его не вижу.
– Его здесь и нет.
– Когда он вернется, скажите, чтобы подошел ко мне. Я хочу с ним переговорить.
Официант смутился.
– Не думаю, что Жан вернется.
– Давно он состоит на службе?
– Он уже несколько лет у нас не работает.
– Тогда почему он подходит к посетителям и спрашивает плату за кофе и прочие заказы?
– Он никогда не берет деньги по счету. Только чаевые.
– Как же вы ему это разрешаете?
– Мы ничего не можем поделать.
– Нельзя пускать его в кафе!
– Нам от него не избавиться.
– Я просто поражен. Он не имеет права забирать чаевые. Нужно пожаловаться в полицию.
Официант покачал головой.
– Что толку? Жан Бушон умер в тысяча восемьсот шестьдесят девятом году.
– Умер?.. – повторил я.
– Да. Но до сих пор сюда наведывается. К старым клиентам, местным жителям, он не пристает – только к чужим, приезжим.
– Расскажите мне о нем.
– Сейчас никак, месье, прошу прощения. Большой наплыв посетителей, мне надо работать.
– В таком случае я загляну сюда завтра утром, когда вы будете посвободней, и попрошу поведать эту историю. Как вас звать?
– Альфонс, месье, к вашим услугам.
Следующим утром вместо поиска следов Орлеанской Девы я явился в кафе выслеживать Жана Бушона. Альфонс вытирал тряпкой столики. Я пригласил его сесть, а сам устроился напротив. Рассказанное я передаю кратко, лишь в нужных случаях прибегая к точным цитатам.
Жан Бушон служил в этом кафе официантом. В некоторых подобных заведениях у служащих принято держать копилку, куда все складывают полученные чаевые. В конце недели копилку открывают и деньги делят между официантами в определенной пропорции: метрдотель получает бóльшую долю, чем остальные. Нельзя сказать, что так принято во всех кафе, но в некоторых, в том числе и в этом, придерживались именно такого порядка. Сумма набирается более или менее постоянная, за исключением особых случаев – например, каких‑то торжеств, и официанты с точностью до нескольких франков знают свой будущий доход.
Но в кафе, где служил Жан Бушон, за неделю ожидаемой суммы не набиралось, и через месяц‑другой официанты пришли к выводу: что‑то здесь не так. Или кто‑то запускает руку в копилку, или кто‑то утаивает чаевые. Устроили слежку, и выяснилось, что обманщик – Жан Бушон. Получив чаевые, он подходил к копилке и делал вид, что опускает туда монету, но стука от падения ее на дно не слышалось.
Официантов, разумеется, очень возмутило это открытие. Жан Бушон пытался куражиться, но они обратились к патрону, изложили свои претензии, и Жан Бушон был уволен. Когда он покидал заведение через задний ход, один из младших гарсонов поставил ему подножку. Жан Бушон споткнулся, полетел головой вперед со ступеней и с грохотом впечатался лбом в каменный пол коридора. Удар оказался таким сильным, что беднягу отнесли обратно наверх без чувств. Врач установил перелом костей и сотрясение мозга – и через два‑три часа Жан Бушон, не приходя в сознание, умер.
– Мы все были очень расстроены, просто потрясены, – рассказал Альфонс. – Мы не любили Жана Бушона, он обошелся с нами бесчестно, однако никто не желал ему зла, и с его смертью обиды были забыты. Официанта, который поставил подножку, арестовали и присудили к нескольким месяцам тюрьмы, но поскольку налицо была une mauvaise plaisanterie[1], а не злой умысел, молодой человек отделался легким приговором. Впоследствии он женился на вдове, владелице кафе во Вьерзоне, и, насколько мне известно, теперь процветает.
Жана Бушона похоронили, – продолжал Альфонс, – и мы, официанты, провожали его в последний путь и прижимали к глазам белые платки. Метрдотель даже спрятал в платке лимон, чтобы с его помощью пускать слезу. Каждый внес свою долю, и похороны были торжественные, как приличествует официанту.
– То есть вы хотите сказать, что с тех пор кафе посещает призрак Жана Бушона?
– С тысяча восемьсот шестьдесят девятого года, – подтвердил Альфонс.
– И нет способа от него избавиться?
– Никакого, месье. Как‑то раз к нам зашел один каноник из Буржа[2]. Мы никак не думали, что Жан Бушон явится досаждать духовному лицу, но он явился. Взял pourboire, а остальное не тронул, в точности как было с месье. Ах, месье, Жан Бушон недурно промышлял и в тысяча восемьсот семидесятом, и в тысяча восемьсот семьдесят первом году, когда город оккупировали свиньи‑пруссаки[3]. Тогда что ни вечер, в кафе захаживали офицеры, и Жан Бушон своего не упускал. Наверно, добрую половину чаевых у нас увел. Такой урон для нас!
– История совершенно невероятная, – сказал я.
– Но правдивая, – заверил Альфонс.
На следующий день я покинул Орлеан. Я отказался от мысли составить биографию Жанны д’Арк, поскольку стало ясно, что никаких новых исторических фактов мне не собрать. Попросту говоря, эта тема исследована вдоль и поперек.
Шли годы, я уже думать забыл о Жане Бушоне, но однажды, проездом на юг, я снова оказался в Орлеане, и у меня в памяти всплыла эта история.
Вечером я наведался в знакомое кафе. С прошлого раза оно очень похорошело. Прибавилось витрин и позолоты, появились электрическое освещение, дополнительные зеркала и прочие новые украшения.
Я заказал кофе с коньяком и стал просматривать журнал, но периодически косился в сторону, чтобы не упустить Жана Бушона. Однако он не появился. Я провел в ожидании четверть часа, но ничего не дождался.
Наконец я подозвал официанта и спросил:
– А где Жан Бушон?
[1] Дурная шутка (фр.).
[2] Вьерзон, Бурж – города в департаменте Шер французского региона Центр – Долина Луары.
[3] …и в тысяча восемьсот семидесятом, и в тысяча восемьсот семьдесят первом году, когда город оккупировали свиньи‑пруссаки. – Во время франко‑прусской войны 1870–1871 гг. Орлеан в результате осад дважды (11 октября и 4 декабря 1870 г.) захватывался прусской армией.
