Сахар и золото
Покосившись на Ника, я встретила его пристальный взгляд. У меня даже возникли опасения, а не произнесла ли я эти слова вслух.
Я потянулась за кофе.
– Итак, ты рассказывал мне об игре, которая длится две ночи?
– Да, первую ночь я играю достаточно хорошо, чтобы выйти в плюс или немного проигрываю, если ставки достаточно высокие. А следующей ночью всех обчищаю.
– Всегда? – Я выгнула бровь. – Ты выигрываешь просто, потому что хочешь? Постоянно?
Он твердо посмотрел мне в глаза.
– Да.
Удивительно, но я возбудилась, соски затвердели, а дыхание перехватило. Я сделала глоток кофе, но будучи горячим, он не помог мне охладиться.
– Это невозможно, – выдавила я, догадываясь, что все эмоции написаны у меня на лице. – Нереально выигрывать каждый раз. В чем твой секрет?
– Я умею просчитывать действия окружающих, – медленно произнес Ник. – Талант… у меня такой. У многих игроков он есть, мы улавливаем суть «фраз» других участников игры.
– Фраз?
– Незначительные детали, которые показывают, насколько сильна рука оппонента.
– И так ты выигрываешь? Читаешь людей?
Не разрывая зрительного контакта со мной, он кивнул.
– А как же удача? Не могут же твои карты быть идеальными в каждой раздаче?
– Да, верно, – согласился он. – Но когда соперникам выпадают хорошие карты, а мне нет, я аккуратен со ставками.
– Знаешь, когда придержать карты, а когда скинуть?[1] – ухмыльнулась я. – Понимаешь, когда стоит уйти…
Ник фыркнул от смеха, чуть не пролив свой кофе.
– А говоришь, что у меня плохие шутки…
Я бросила салфетку, чтобы он вытер подбородок. Осознание, что Николай улыбнулся, наполнило меня головокружительным счастьем. Особенно учитывая, что он этого почти не делал.
– Значит, ты умеешь читать людей? – все еще улыбаясь, продолжила я. – Что насчет меня? Можешь прочитать меня?
Ник резко посерьезнел.
– Ты загадка.
Я скорчила гримасу, не в силах понять шутит он или нет.
– Нет, мне говорили… я… – я заправила прядь волос за ухо, – довольно эмоциональна. Что‑то типа душа нараспашку.
«Доверчивая, глупая, легкомысленная…».
Я вздрогнула. Когда‑нибудь я перестану пугаться вторжений Стива в свою голову. Наверное, в Коста‑Рике, где кишащие живностью джунгли и грохочущие волны заполнят мои мысли и не оставят места для его коварного шепота. Там он замолчит навсегда.
Могу поклясться, что за долю секунды до того, как я вскинула голову, Ник впивался в меня острым взглядом. Я невольно отшатнулась, и он тут же сделал вид, будто уставился на что‑то за моей спиной. А затем встретился со мной глазами, моргнул, и его лицо снова приняло нейтральное выражение.
– Нет ничего плохого в эмоциональности, – негромко произнес он.
– Нет? – Пряча взгляд, я смахнула с кухонной стойки невидимую пылинку. – Мне казалось, большинству мужчин не нравятся эмоциональные женщины.
– Большинство из них чертовы идиоты.
Я посмотрела в его жесткие голубые глаза. Несмотря на резкий тон Ника, ко мне вернулось ощущение безопасности и непринужденности. Мы были едва знакомы, но я не чувствовала с его стороны навязчивого внимания. Или осуждения.
«Нет, безусловно, нет. Мы ничего не значим друг для друга. Просто ночь удовольствий. Мы всего лишь использовали друг друга».
Перед мысленным взором внезапно предстало воспоминание о ласках Ника, и мои щеки зарделись. Губы слегка приоткрылись, и я быстро отвела глаза в сторону стойки, к кофейной кружке, к окну…
– Необычайно сильный ливень, да? Тебе скоро нужно возвращаться? – поинтересовалась я.
– У меня есть немного времени, – ответил Ник и, как по команде его взгляд притянул меня. Внизу живота я ощутила возбуждение.
– Да?
– Я сам устанавливаю свои рабочие часы.
Я кивнула.
«Сама ведь говорила об одной ночи. Все. Ты сама установила правила».
Однако тело отчаянно молило, чтобы я нарушила собственные правила.
Ник выдержал мое пристальное внимание, вытирая рот салфеткой после кофе и вставая. Я оказалась беспомощна, не в силах отвести взор. Нет, не подавлена, но поймана в приятную ловушку. Ник обошел стойку и встал передо мной, прижав меня спиной к стене, но не прикасаясь при этом. Я даже на расстоянии улавливала исходящий от почти полностью забитого татуировками тела жар. Его мышцы напряглись и натянулись. Ник сгорал от желания.
Он окинул меня сверху вниз вопросительным взглядом.
«Поцелуй меня» – ответила я одними глазами.
Когда Николай накрыл мои губы своими, я почувствовала вкус теплого кофе и его собственный вкус. Мое тело отреагировало так, словно это вовсе не мы провели всю ночь, терзая друг друга и забываясь от удовольствия. Одной рукой я обняла Ника за талию, чтобы ощутить тепло обнаженной кожи, а другой обвила его шею, зарываясь пальцами в короткие шелковистые волосы.
Мы целовались до тех пор, пока нам не захотелось чего‑то большего, чем просто поцелуй. И тогда Ник легко поднял меня и отнес на кровать.
– Ты можешь опоздать на работу, – прошептала, продолжая целовать его губы, иногда слегка прикусывая их зубами.
– Это того стоит, – заявил он, покрывая поцелуями мою шею, скользя языком по коже.
Моя футболка исчезла в неизвестном направлении, его джинсы последовали за ней, и Николай показал мне, что все, чем мы занимались ночью, он вполне способен повторить и при свете дня. В постели он целовал мое тело до тех пор, пока все мысли не улетучились из головы. Остались только ощущения и безумный экстаз, единый ритм наших движений, а после сокрушительный оргазм.
[1] Строчки из песни Кенни Роджерса «The gambler» («Игрок»).
