Секретная часть

Это укладывалось в показания Никитина. Охрана поселка была формальной – видимо, гром еще не гремел и мужик не крестился. Будка с вахтером в двухстах метрах от въезда в поселок. Посторонних не впускали. Своих знали, а если не знали, граждане предъявляли документы. Никитину хватило служебного удостоверения для беспрепятственного проезда. Пешие проходили свободно – тем же лесом. У каждого жильца был номер вневедомственной охраны, а дома оснащались стационарными телефонами. В случае тревоги группа из Шаврино прибывала в течение трех минут.

Работа с соседями тоже не принесла результата. Бойцы невидимого фронта убыли опрашивать граждан, вернулись через полчаса с кислыми минами.

– Дом слева пустует, товарищ майор, – отчитался Москвин. – Московские хозяева еще не вселились. Дом закрыт, ворота на замке, клумбы во дворе в плачевном виде. Явно необитаемая территория. С обратной стороны – только горничная, уходящая на ночь в Шаврино. Наводит порядок, что‑то поливает. Надменная особа, но напряглась, когда увидела наши документы. Хозяин – холостяк, иногда привозит женщин – не самых твердых моральных устоев. Имеет квартиру в Москве, но с середины апреля начал пользоваться загородным домом… Прошу прощения, товарищ майор, язык не повернется назвать его дворец дачей. Вчера приехал один, около девяти вечера, был расстроен, нагрубил горничной и через час снова умотал.

– То есть алиби у человека нет, – предположил Михаил.

– Алиби нет, – подтвердил Москвин. – Но есть депутатский значок. Это же лучше, чем алиби?

Вишневский было засмеялся, но тут же смутился, сделал серьезное лицо.

– Лучше, – кивнул Кольцов. – И где же этот товарищ депутатствует? Надеюсь, не в Верховном Совете?

– Московский совет народных депутатов. Товарищ Тандыкин – член правления Союза художников, имеет правительственные награды и заседает в Моссовете уже два срока. Заслуженная, кстати, личность, номинант на звание народного художника СССР. Но я его почему‑то не знаю, – сконфуженно добавил Москвин, – Айвазовского знаю, Верещагина знаю, даже Ге знаю – странная фамилия, правда? А вот Тандыкина…

«Художник – от слова «худо», – подумал Кольцов. – Или от другого – близкого по смыслу».

Расследование упиралось в тупик. Формальности соблюли, тела погрузили на носилки и унесли в прибывшую санитарную машину.

Обогнув участок, опера обнаружили на задней стороне кое‑что интересное.

– Пойдемте, товарищ майор, вы это оцените, – предложил оперативник средних лет в звании капитана.

Между участками были узкие проулки для пешеходов. К заборам на задворках примыкала тропа, далее начинались посадки, за которыми голубел пруд. Крякали утки. Недалеко от ограды Лавровских валялась внушительная коряга.

– Эта штука ночью была прислонена к забору, – сообщил наблюдательный оперативник. – Мы провели небольшой эксперимент. Смотрите… – он поднял корягу, приставил к забору, ее конец углубился в ямку. – Вот так установили, забрались – край коряги вдавился в почву. Подаетесь вверх, хватаетесь за гребень забора – и спокойно перелезаете. И уходил наш гость тем же путем – с обратной стороны придвинул к забору урну от беседки. Спрыгнул, отбросил корягу, чтобы не давать нам подсказок… Ждем кинолога, товарищ майор. Но должен предупредить, это вряд ли поможет. Преступник не мог прийти пешком – оставил машину где‑то в лесу, не доезжая вахтера, а сюда пришел, прикрываясь посадками и лесополосой…

– К бабке не ходи, товарищ майор, – заключил Швец, когда они вернулись к бассейну. – Преступной деятельностью Лавровский занимался не один. Сообщники, кураторы из американского посольства… Всполошились, когда мы сели ему на хвост и решили ликвидировать, чтобы всех не сдал. Убийца был наемный, профессионал, так сказать. Он тоже следил за домом, знал про Никитина, поэтому и зашел с тыла. Перелез с обратной стороны, спрыгнул. Заднюю дверь не стал использовать, пробежал по дорожке вдоль дома, зашел от бассейна. Риск, что Никитин припадет к щели, был невелик. Дождался, пока Лариса Владимировна стала вылезать из бассейна, налетел на нее, задушил – та и не пикнула. Стрелять не рискнул – хлопок Никитин мог услышать. Опустил тело в воду, поднялся на крыльцо. Вошел в спальню, ликвидировал Лавровского. На обратном пути мог воспользоваться задней дверью – открыл изнутри и потом захлопнул за собой. Придвинул урну, залез на забор, спрыгнул. Корягу отбросил – и в кусты. А Никитин всю ночь куковал, пока под утро что‑то его не торкнуло. Нормальная версия, Михаил Андреевич?

– Как скажешь, – пожал плечами Кольцов, – другой пока нет.

Впавшего в уныние сотрудника 7‑го управления отпустили домой – свою задачу он выполнил («И перевыполнил», – мрачно пошутил Вишневский.) Никитин уходил раздавленный, сгибаясь под грузом вины.

Остальным пришлось задержаться – прибежал водитель, сообщил приятную новость: едет полковник Рылеев. В машине имелась система беспроводной телефонной связи. Нужды в этом визите не было, но всякое начальство имеет вредную привычку: держать руку на пульсе (или считать, что держит).

Настроение окончательно испортилось. Сотрудники расползлись, делая вид, что проводят следственно‑розыскные мероприятия. Встречать руководство пришлось одному Кольцову.

Полковник Рылеев был хмур и раздражен, озирался исподлобья. «Все интересное» уже увезли. О неприятном событии напоминала лишь засохшая кровь на коврике в спальне.

– Ликуй, Кольцов, сегодня гора идет к Магомету, – проворчал полковник. – Есть сведения, что ты сел в лужу и мы потеряли единственную ниточку, ведущую к шпионской сети. Повествуй, не стесняйся.

– Вы же знаете, товарищ полковник, – не растерялся Кольцов, – я не любитель перекладывать свою вину на других. Но давайте все‑таки зададим вопросы и 7‑му управлению? Им следовало отправить двоих, обязав обходить территорию. Наличие шпионской сети – пока гипотеза. Данные имелись только на Лавровского. Избавиться от него могли иностранные кураторы, которым он передавал сведения. Не хотят они быть высланными из Москвы, любят этот город. Это не какие‑нибудь вшивые Лондон с Нью‑Йорком…

– Кольцов, не паясничай, – поморщился начальник подразделения «Х». – Распустились вы тут. К делу давай.

– Виноват, товарищ полковник. Наша вина, безусловно, есть. Подобный вариант не просчитывался. Теперь все ниточки оборваны. Будем отслеживать связи Лавровского – на работе и дома.

– Ладно, пошли в дом, – проворчал полковник. – Рассказывай, что произошло и каковы соображения.

На экскурсию ушло пятнадцать минут. Рылеев был мрачен, что‑то мотал на ус. Версию для коллег и прессы предстояло выдумывать комитету. Ни слова о возможном нарушении закона. Вторглись грабители – и «нелепая смерть вырвала из наших рядов…» Суда над Лавровским уже не будет, а только суд может назвать человека виновным.

Прибежал знакомый опер, сообщил последние известия. Из города привезли кинолога с собакой. Овчарка взяла след, но остановилась в мелководной речушке, впадающей в озеро, пометалась и села с виноватой мордой. А на что еще рассчитывали? Лавровских посетил явно не дилетант.

Дом опечатали, опломбировали замок на калитке. Сотрудники потянулись к дороге, закуривали. Пассажиры проезжающих мимо авто с любопытством косились на чужаков. Разглядев номера на служебной «Волге», давали по газам.

У соседнего участка остановился светло‑серый «Мерседес» – машина редкая. На подобной рассекал по Москве Владимир Высоцкий, но ему простительно. Из салона выглядывал тяжелый субъект с массивной челюстью – очевидно, народный и заслуженный. Ворошить болото не имело смысла, и без того потеряли время.