Северная дорога – II. Of that sort: предыстория об английской магии
Cymru[1]
Если нам с вами, дорогие читатели, показалось в предыдущей книге «Северная дорога», что Алана Сорсби преследовали одни только неудачи и что люди отовсюду его гнали, то мне должно тут добавить, что подобное, по крайней мере, было не всегда. Даже у мистера Сорсби было что‑то хотя бы отдаленно напоминающее счастливую молодость в безопасности среди друзей, и эта беззаботная пора совпала с тем временем, когда он проживал в Уэльсе.
Что можно сказать о Уэльсе? О! Это был чудесный край, полный историй и легенд той культуры, которая так волновала восприимчивую и восторженную душу Алана Сорсби. Культуры не английской, но кельтской, той, чьи частички можно было обнаружить лишь в дальних западных уголках острова – и Уэльс, без сомнения, был самым большим «дальним уголком» для подобных изучений.
Лорд Морган, с радостью приютивший мистера Сорсби, искренне разделял интерес корнуоллского волшебника к таким захватывающим (и подчас даже политически опасным) исследованиям кельтского народного сознания. Лорд Морган проживал вместе со своей супругой, леди Гвен, в древнем, но отлично сохранившемся фамильном замке недалеко от Кармартена.
И сам Брин (подружившись, Сорсби часто называл лорда просто по имени, опустив формальности), и Гвен говорили дома исключительно на родном языке, и даже всем известные места здесь звучали иначе: тот же Кармартен звучал в устах лорда Моргана как Caerfyrddin, но никак не англицизированный Carmarthen. Само название страны, Уэльс, на валлийском было Cymru, а не Wales. Но эти лингвистические коллизии не доставляли мистеру Сорсби неудобств, ведь он с детства отлично говорил на корнском, затем немного выучил бретонский, и вот теперь, когда ему представился шанс овладеть валлийским, волшебник ухватился за эту возможность со всей своей страстью.
И наконец‑то эта страсть была разделена! Лорд и леди Морган, поняв, что таким искренним ценителем кельтского наследия стоит дорожить и всячески поощрять его действия, свели Сорсби знакомство с крайне знаменитым в определенных кругах человеком – Иоло Морганугом[2].
Урожденный Эдвард Уильямс, взявший себе валлийское имя Иоло Моргануг (что означало «Нед (Эдвард) из Гламоргана»), был поэтом, исследователем валлийского фольклора и впоследствии оказал значительное влияние на реконструкцию традиций друидов и бардов. Однако пока это все было в туманном будущем. Сам Иоло, родившийся в далеком 1747 году в семье каменщика в деревушке графства Гламорган, уже в подростковом возрасте стал интересоваться народной культурой и поэтическим наследием бардов, которые в былые времена были приравнены к прорицателям и волшебникам. Судьба не слишком благоволила Иоло Морганугу (и Сорсби часто утешал себя тайным сравнением своей биографии с жизнью валлийского барда). В молодости Иоло переехал в Лондон, чтобы отыскать там редкие манускрипты и сообщества людей, заинтересованных в кельтике. Но шаткое финансовое положение обязывало исследователя то и дело искать себе заработки – и он был каменщиком в Кенте, пока вновь не вернулся обратно в Уэльс. В родном Гламоргане Иоло женился и продолжил ученые труды. В 1790‑х он вновь попытался реализовать в Лондоне свои многолетние писательские наработки, однако издатели упорно отказывали валлийцу в публикациях. Казалось, никто вокруг не был вообще заинтересован в народной поэзии. Высоко почитаемая когда‑то в кельтской культуре профессия сказителя, барда, воспринималось ныне в английском обществе как «варварское наследие» или «пережитки прошлого». И даже изученный Иоло алфавит бардов, коэльбрен – систему символов и звуков, которую также можно было использовать для гадания, магии и иных духовных практик, некоторые вовсе считали всего‑навсего выдумкой свихнувшегося на национальной теме валлийца.
Алану Сорсби выпала честь лично беседовать с тем, кому было суждено пройти почти незамеченным для современников, но при этом оставить потомкам в веках много важных текстов про бардов и друидов (вплоть до того, что спустя два столетия его и вовсе стали считать ключевой фигурой для становления валлийской нации). Во время их с волшебником встреч, организованных лордом Морганом, Иоло было уже за пятьдесят – это был по‑прежнему человек, глубоко преданный своему делу, пусть и не принесшему ему при жизни ни денег, ни славы. Совсем как видел свой путь и сам Сорсби, к тридцати годам понявший окончательно, что ему никогда не стать «нормальным» волшебником, колдующим для людей и помогающим им на своем наделе земли. Подобно Иоло, Сорсби также оставался скитальцем, перебивавшемся мелкими подработками и рассчитывающем на гостеприимство расположенных к нему людей – пусть и ненадолго.
И Иоло Моргануг, и Алан Сорсби еще одинаково любили одну и ту же вещь – родной язык и свою собственную, совсем не английскую, культуру. Вот это объединяло даже сильнее схожей биографии неудачников. Это связывало растрепанного корнца с уже пожилым исследователем‑валлийцем на глубинном, душевном уровне. И это приносило мистеру Сорсби какое‑никакое утешение.
Однако вернемся к жизни волшебника у Морганов.
Старинный фамильный замок, где местный землевладелец лорд Морган проживал со своей женой и двумя детьми, и где, словно очередной обедневший дальний родственник, нашел свой приют Алан Сорсби, был массивным средневековым строением, в котором отсутствовали привычные для современных усадеб черно‑белые плиточные полы либо легкая светлая лепнина. Нет, это было крепкое феодальное жилище, с готическими сводами, кривыми коридорами и краснокирпичными башенками, здание большое и сложно устроенное. Казалось, внутри замка все так и дышит магией и мистикой. Помимо комнат, необходимых для поддержания статуса такого человека, как лорд Морган (например, чайной или даже ломберной – специального зала для игры в карты), в замке были и вовсе странные уголки. Например, там была небольшая гостиная с вычурной мебелью красного дерева, которая устарела бы еще двести лет назад, а на полпути в эту гостиную в стене находилась маленькая дверца (хотя, должны признать, мы с вами никогда не узнаем, куда эта дверь вела). И еще там была библиотека с деревянным полом, наклоненным на несколько дюймов от одного конца относительно другого – словно человек, построивший это помещение, был пьян во время работы. Однако все обитатели замка давно привыкли к такому необычному положению вещей, а сам Брин Морган и вовсе любил библиотеку больше всего – он считал ее своим рабочим кабинетом и распорядился повесить на стене огромное знамя с красным драконом, символом Уэльса. Прислуги в замке было немало – и с годами мистер Сорсби подружился со всеми, от садовников и судомоек до камердинера и дворецкого. Поначалу эта армия слуг приводила его в замешательство (в доме родителей в Пензансе штат прислуги был в три раза меньше), к тому же он не мог позволить себе регулярно давать чаевые за разного рода услуги. Однако слуги у лорда Моргана тоже были сердечными и понимающими людьми, они прощали Алану Сорсби его бедность и вели себя с ним приемлемо. В замке также часто гостили различные небогатые родственники и друзья семьи, приехавшие из других городов – их размещали на несколько месяцев (а то и лет), и слуги давно привыкли к этому.
[1] Название Уэльса на валлийском языке.
[2] Валлийский поэт, коллекционер и исследователь народных традиций (1747–1826).
