Шпионский детектив (по следам Юлиана Семёнова…). Москва, 1937

Выжидая, пока закончится утреннее совещание у наркома, Артузов снова слонялся по коридорам, курил в «специально отведённых местах», сухо здоровался с знакомыми и полузнакомыми, стараясь избежать разговоров…

Возвратившийся с совещания начальник отдела кадров майор ГБ Литвин был явно смущён неожиданным появлением бывшего начальника ИНО.

– Боюсь, Артур Христианович, сейчас мне нечего вам предложить… по вашей части… и вообще… Придётся записать вас в кадровый резерв.

– Так‑таки и нечего? – раздражённо спросил Артузов.

– Лучшее, что есть – начальник архива, – посуровел майор. – Пойдёте?

Зазвонил телефон. Майор снял трубку.

– Слушаю, Литвин… Да, у меня… Да… Понял.

Положив трубку, он обратился к Артузову:

– Товарищ Агранов просит вас через полчасика зайти к нему.

…На этот раз в комнате отдыха Якова Сауловича стол был накрыт для дружеской беседы. Скромно, в партийных традициях. Бутерброды с икрой двух цветов и ветчиной, баночка крабов, полбутылки любимого армянского коньяку, хрустальные рюмочки.

– Присаживайтесь, Артур Христианович, присаживайтесь… Нарком перезвонил мне, просил подумать насчёт вашего трудоустройства. Давайте расслабимся немножко. Наслышан о ваших неприятностях. Не стоит принимать так уж близко к сердцу, – Агранов старательно бодрился сам и старался подбодрить собеседника, хотя на душе у него было пасмурно, как и всегда в последнее время. – Что там, в отделе кадров, вам предложили?

Артузов вымученно улыбнулся.

– Вы будете смеяться, Яков Саулович, но – должность начальника архива.

– Ну?! Это вам‑то?

– Мне.

– Ну, это они сгоряча. Впрочем, сейчас штаты руководства укомплектованы, и подходящей должности для вас действительно нет, но вы не огорчайтесь. Можно поработать и внештатно, в моём непосредственном подчинении.

– Что вы имеете в виду?

– Давайте для начала тяпнем по рюмочке…

Выпили, закусили. С удовольствием закурили. Агранов взял с дивана папку, на которой от руки крупными буквами было выведено «ТРИАНОН». Положил её на стол, прихлопнул ладонью.

– Есть одно чрезвычайно важное дело, Артур Христианович. Как раз по вашей части. Вовремя вы появились, не сочтите за издевку… Сейчас мне кроме вас доверять некому. Наша организация даёт мощный крен в сторону своих репрессивных функций. Она и раньше не страдала избытком интеллекта, а теперь и вовсе превращается во всесокрушающий механизм, почти лишённый его. Вот яркий пример этого перерождения – контрразведка не усмотрела возможной связи между некоторыми фактами. Это пришлось делать мне. Вот, ознакомьтесь, пожалуйста, – Агранов снова хлопнул ладонью по папке.

Открыв её, Артузов увидел подшитый сверху листок бумаги со следами сгибов и «проявленными» в лаборатории отпечатками пальцев, с написанным от руки в старорежимной манере, с «ятями», текстом:

«Выпало недавно мне прислуживать в номере, в отеле „Эксельсиор“, и был я свидетелем отвратительной сцены. Немцы вербовали русского, из новых советских. Что может быть омерзительнее? Я аристократ, офицер, белый колет носил. Я враг ваш, и то никогда мысли не было пойти на службу к исконным врагам отечества моего. Имейте в виду, большевики, ваши продаются задёшево. Повторяю, было это в „Эксельсиоре“, 4 сего ноября, в номере 71. Немец Кристман по имени Клаус вербовал нашего. Присутствовала при сём и некая красавица, подруга Кристмана, кажется испанка».

Вместо подписи стояло следующее:

«Дворянин российский, помимо воли ставший доброжелателем вашим».

Конверт с крупномасштабными фото пригодных для идентификации отпечатков пальцев (все лишние, оставленные сотрудниками, уже были отсеяны). Акт лабораторного исследования письма – бумага, чернила – подтверждавший заграничное его происхождение, что и так было известно. Помимо всего прочего, отмечены были также следы растительного масла, что вроде бы не противоречило принадлежности автора к прислуге.

Следующей страницей шла служебная записка на имя Агранова за подписью начальника 3‑го (Контрразведывательного) отдела ГУГБ комиссара ГБ 2‑го ранга Миронова:

«Согласно вашему распоряжению установлены лица, допущенные к информации об испанских поставках и находившиеся на 4 ноября 1936 г. в Париже…» – и список из двенадцати фамилий с инициалами и указанием должностей и наркоматов.

Далее подшиты были знакомые Артузову секретные циркулярные письма Наркомторгфлота о происшествиях в Средиземном море, Бискайском заливе и прочих акваториях с советскими, испанскими и специально зафрахтованными иностранными судами, задействованными в программе поставок. И в завершение – листы, испещрённые колонками пятизначных чисел, разделённых датами.

Закрыв папку, Артузов спросил:

– А Трианон – это что?

– Трианон – это радиопозывной, который диктор повторяет перед зачитыванием шифра.

– Понял… Что ж, версия вполне правдоподобная. Кстати, франкисты похоже увязывают свои боевые действия с графиком наших поставок – у нас в разведупре недавно это подметили.

– Вот как даже?

– Ага. Непонятно ещё вот что. В письме указана дата – четвёртое ноября прошлого года…

– Да‑да, конечно. Ещё один пример эффективности нашей работы… В связи с прошлогодней реорганизацией, слиянием‑разделением и ликвидацией отделов доставленное из Парижа письмо затерялось, ладно не пропало совсем. Крайнего, разумеется, нашли и загнали оперуполномоченным в самый дальний лагерь на Колыме, да что толку… Давайте ещё по рюмочке.

Выпили ещё. Прожевав кусок бутерброда, Артузов спросил:

– Так что именно вы хотите мне предложить, Яков Саулович?

– Законный вопрос, Артур Христианович! Стоило мне узнать о вашем появлении, и решение, как пишут в детективных романах, пришло мгновенно. Я предлагаю вам возглавить оперативную группу из представителей разных отделов и найти этого крота. Штатной должности сейчас нет для вас, ну, официально в резерве пока побудете, без оклада конечно, с одной доплатой за звание. Но премиальными я вас не обижу…

– Благодарю, но служу не за деньги и прочие блага.