Шпионский детектив (по следам Юлиана Семёнова…). Москва, 1937

Банкирский дом Розеншильдов контролировал железные дороги и пароходные компании, предприятия горнодобывающей, металлургической и машиностроительной промышленности, владел газетами, французскими винодельческими шато и лучшими отелями на Лазурном берегу Франции и Амальфитанском побережье Италии. Четыре ветви их рода – австрийская, швейцарская, французская и английская, происходящие от четырёх сыновей пражского еврея‑менялы Амшеля Мейера Розеншильда, за два века проросли сквозь всю Европу. Розеншильды роднились с древней европейской аристократией и другими финансовыми династиями, строили дворцы, жертвовали большие средства на благотворительность, слыли меценатами… Одни яростно искореняли «еврейскую» букву «д» из своей фамилии, другие наоборот гордились принадлежностью к моисееву племени. Религия и политика стремились развести их по разные стороны баррикад. Так, в своё время французский и английский Розеншильды профинансировали битву при Ватерлоо, только один спонсировал армию Бонапарта, другой – армию Веллингтона. Но это не мешало родственникам поддерживать тёплые семейные отношения и помогать друг другу капиталами, добрыми советами и важной информацией.

В начале девятнадцатого столетия Розеншильды получили австрийское дворянство, затем баронский титул. Австрийское баронство не могло принести пользы наиболее влиятельным в роду английским Розеншильтам, поскольку конституция Соединённого королевства не признавала за британскими гражданами иностранных дворянских титулов. Однако отец Натаниэля Лайонел Розеншильт в конце девятнадцатого века удостоился титула лорда и стал первым евреем, принятым при английском королевском дворе.

…Килби тонко улыбнулся.

– Вы торопитесь, дорогой Натаниэль. Я только подхожу к сути дела. Аналитики Сикрет интеллидженс предложили парадоксальное решение, и скоро мы начнём потихоньку формировать соответствующее мнение в правящих кругах. В аморфной среде появится центр кристаллизации. Правительство его величества начнёт действовать окольными путями, преследуя не сиюминутные тактические, а отдалённые стратегические цели. Открыто декларируя политику невмешательства, Британия на деле… – Килби выдержал многозначительную паузу, взял стакан и сделал добрый глоток виски. – Британия на деле окажет скрытую поддержку республиканцам и добьётся победы московских ставленников.

– Вот как, – тон Розеншильта был холоден.

– Именно! Победа левых сил на другом краю Европы повергнет всю её в шок. Против Москвы объединятся самые разнородные силы. Мы увидим союз диктатур Германии и Италии с демократической Францией. К ним вынуждены будут примкнуть квазигосударства восточной и южной Европы. И у Британской империи есть все шансы возглавить коалицию! Мы окажемся в самом выгодном положении, воюя чужими руками и финансируя партнёров. На этот раз наше прямое участие ограничится операциями флота. К сожалению, Испания временно будет потеряна. Борьба с коммунизмом – дело затратное, и все мы должны быть готовы идти на жертвы. Но потом… Сдаётся мне, Натаниэль, вы сможете вернуть утраченное сторицей. В конечном итоге, за всё заплатит Россия.

– Вот как, – повторил Розеншильт. На этот раз в его тоне послышались иронические нотки.

В дверь постучали. Повернулась начищенная бронзовая ручка в виде когтистой птичьей лапы, сжимающей шар, дверная створка открылась и вошедший седой камердинер с величественной осанкой, более походивший на лорда, чем его хозяин, произнёс сакраментальную фразу:

– Кушать подано, сэр!

Розеншильт поднялся.

– Прошу вас, Энтони… Продолжим за ужином.

Ужин был именно таким, каким ему и полагалось быть в имении британского лорда. Как всякий выскочка, Розеншильт неукоснительно следовал традициям истеблишмента. На первом месте качество продуктов, а потом уж гастрономические изыски. Свежайшие устрицы, бифштексы с картофельным гарниром, разварная рыба, сыры, пудинг. Слуги сняли блестящие серебряные крышки с горячих блюд, разлили по бокалам вино и удалились, отпущенные мановением руки. Собеседники прожевали по куску мяса и принялись смаковать старое бургундское, многократно перекатывая во рту каждый глоток, чтобы ощутить вкус всеми участками языка, нёба и щёк.

– Так вот, Энтони, – сказал Розеншильт, ставя бокал на стол и откидываясь на спинку стула. – Изложенный вами план непрямых действий в случае успеха, а я не сомневаюсь, что он обречён на успех… так вот он достоин быть занесён на скрижали истории тайных операций и принёс бы очередной триумф Империи. Но именно поэтому я настоятельно прошу вас употребить всё своё влияние дабы торпедировать его.

– Хм… Что же вы имеете против?

– Приближается время молодого божоле, дорогой Энтони. Как только его доставят с моих французских виноградников, я приглашу вас на дегустацию. Нам с вами надлежит видеться как можно чаще, чтобы согласовывать действия. Настало время открыть вам главную тайну, Энтони… С этой минуты можете считать себя посвящённым в высший градус.

– Весьма польщён.

– Не смейтесь, – глаза лорда Розеншильта смотрели строго. – Главная интрига современности состоит вовсе не в борьбе цивилизованного человечества с коммунизмом. Суть происходящего – борьба Североамериканских соединённых штатов против всего мира. Бескомпромиссная и жестокая борьба за мировое лидерство. И наш клан сделал выбор в пользу Штатов. Мы начинаем постепенный вывод своих капиталов с территории Европы. Увы, Старый свет будет разорён в ходе новой мировой войны. Британская империя тоже будет разрушена. Дряхлый британский лев, разлёгшийся на полмира, больше всего мешает молодому хищнику, больше, чем красная Россия. И потому, Энтони, никакая объединённая Европа нам не нужна, пусть даже объединённая ради святой цели борьбы с коммунизмом.

Цинизм и кощунство слов Розеншильта поразили Килби, что называется, в самое сердце. Да как смеет этот сын выкрещенного еврея говорить ему, потомку многих поколений аристократов, подобные вещи?! Да ему, пускай даже с его миллиардами, до него, Килби, как ему самому до Герцога Виндзорского! Дожили! Столетиями «несли бремя белых», завоёвывали земли, учили туземцев обращаться с ножом и вилкой, и на тебе! «Одряхлевшая империя будет разрушена». И кто метит на её место? Заокеанский монстр, бывшая колония, сборище торгашей и ростовщиков. То‑то они слетаются туда со всего мира, как нечисть на лысую гору.

Килби открыл было рот и чуть не подавился готовыми вырваться словами. Гонор гонором, однако вопрос стоит – быть ли честным, но бедным рыцарем Империи или богатеть ценой её предательства… И следует признаться самому себе, что в глубине души он давно уже сделал выбор в пользу богатства. И предательства…

Читавший мысли собеседника Розеншильт молча до краёв наполнил вином его бокал. Килби осушил его долгими медленными глотками. В голове прояснилось, и только что пережитая душевная буря уже представлялась чем‑то несерьёзным. Он даже стыдился своих недавних мыслей. В самом деле, повёл себя, как целомудренная девица. Хотя немудрено и разволноваться, всё же до сих пор сотрудничество с Розеншильтом не затрагивало имперских устоев. А банкир уже обволакивал его, как паук паутиной, не столько смыслом своих слов, сколько их вкрадчивым тоном: