Шпионский детектив (по следам Юлиана Семёнова…). Москва, 1937
Генерал с максимально возможной откровенностью ответил на вопросы, всё время подчёркивая, что восставшие намерены победить любой ценой.
– А если придётся расстрелять половину Испании? – выдержав паузу, тихо спросил Ньюмен.
Франко одарил недоверчивого иностранца пристальным взглядом красивых тёмных глаз и ровным голосом ответил:
– Я повторяю, любой ценой.
16
15 августа пришли вести о падении Бадахоса. Старинный город с ветхими крепостными стенами был взят отрядом генерала Ягуэ после ожесточённого штурма. Защитники‑ополченцы частью погибли в бою, частью попали в плен, лишь немногим удалось бежать в Португалию и там интернироваться. Более двухсот пленных мятежники расстреляли на городской арене для корриды. Автострада Мадрид – Лиссабон была теперь перерезана, армии мятежников стремительно сближались. Возвращаться на республиканскую территорию прежним путём через Португалию и петлять просёлочными дорогами по району боевых действий было бы чистейшим безумием, и Ньюмен сидел в Севилье без телефонной связи, досадуя на сложившуюся ситуацию.
Спустя ещё неделю войска Франко и Молы наконец соединились на севере Эстремадуры. Открылась дорога до самой французской границы через Мериду, Касерес, Вальядолид, Бургос, Памплону и пиренейские перевалы. С разрешения военных властей Ньюмен воспользовался шансом совершить поездку по мятежным провинциям. По дороге он продолжил отправлять в Нью‑Йорк пространные телеграфные сообщения и наконец из Бургоса смог связаться с редакцией по телефону. К тому времени уже стало ясно, что рискованное турне полностью себя оправдывает, давая массу по‑настоящему интересного материала. Чего стоило одно лишь знакомство с недавно назначенным военным губернатором Андалузии и Эстремадуры полковником Висенте Рохасом, бретёром и выпивохой, вдруг обнаружившим потрясающие административные таланты. Сам родовитый испанский дворянин и помещик, Рохас придумал способ, как успокоить многочисленных и буйных деревенских бедняков, опору республики. Он немедленно собрал крупных землевладельцев юго‑западной Испании и уговорил их отменить до конца войны арендную плату и более того – бесплатно уступить мужикам часть земель… При этом левой рукой он опирался на эфес сабли, а правой – на крышку кобуры. Никто не посмел полковнику отказать. И это после того, как республиканцы годами мусолили в кортесах проект земельной реформы!
Во Франции, в Тулузе, ожидая пока в автомастерской починят сломавшуюся машину, усталый Ньюмен боролся с искушением бросить всё и купить место в пульмановском вагоне экспресса Барселона – Париж. Однако минутная слабость миновала, искушение было успешно преодолено и он всё‑таки поехал в Барселону, а оттуда – в Мадрид.
К тому времени в республиканской столице начали наконец осознавать всю серьёзность происходящего. Поражения следовали одно за другим – в Арагоне, в Эстремадуре, в Андалузии, на севере. Неудачей окончилась попытка десанта на Балеарские острова, затеянная каталонцами. Хираля уже громко именовали главой правительства комедии и позора. Настоящим шоком стало сокрушительное поражение под Талаверой, запиравшей вход в долину Тахо, которая вела к Мадриду. Казалось, здесь было всё для успешной обороны: горные хребты, прикрывавшие город с севера и юга, спешно подтянутые из Кастилии бронепоезда и артиллерия… И всё же ополченцы‑«милисианос», многие из которых не воевали, а скорее играли в войнушку, столкнувшись с прибывшими из Африки опытными бойцами, перепуганные бомбардировкой с воздуха и дикими воплями марокканцев, побросали тяжёлое вооружение и обратились в бегство. Ещё до этого Мадрид вновь всколыхнули рабочие и студенческие демонстрации. В день сдачи Талаверы кабинет Хираля вынужден был уйти в отставку. Новым премьером стал пожилой социалист Ларго Кабальеро.
Приход к власти нового правительства сопровождался множеством помпезных мероприятий. Была и торжественная программная речь в кортесах, и приём делегаций с поздравлениями, и широкая пресс‑конференция, и более узкий брифинг. Ларго распускал перед журналистами орлиные перья, вспоминая героическую эпопею борьбы испанцев с Наполеоном. Он говорил, что испанцам ни к чему строить укрепления, ибо они не привыкли прятаться от врага («такова психология испанского воина»), что народная милиция имеет такое же право на существование как и армия, что даже с потерей Мадрида не будет потеряна Испания, «ибо наша борьба всюду и везде»… Ньюмену приходилось читать в исторических книгах о том, как толпы полупьяных оборванцев‑герильясов одолели регулярную французскую армию, но проводить параллели с современной войной представлялось ему совершенно некорректным. Прочая пишущая братия придерживалась того же мнения. На скептические вопросы, помнит ли господин новый премьер‑министр, что на дворе двадцатый век, что на вооружении армий имеются пулемёты, авиация, дальнобойная артиллерия, радиосвязь наконец, внятного ответа не последовало…
Как и следовало ожидать, подобная риторика не улучшила ситуацию на фронтах. Неважно вооружённые и совсем уж скверно снабжаемые и руководимые дружинники‑ополченцы продолжали откатываться под натиском неприятеля. Командиры пытались остановить бегущих, стреляя в них, а бывало, что и бойцы расстреливали командиров, особенно привлечённых кадровых офицеров. На Центральном фронте появились присланные Муссолини итальянские танкетки «Ансальдо», быстрые и маневренные, отличившиеся недавно в Эфиопии, и ополченцев вдобавок к боязни воздушных налётов охватила ещё и танкобоязнь.
«Добровольческие республиканские отряды Центрального фронта после падения Талаверы находятся в каком‑то лихорадочном состоянии, – писал Ньюмен в очередном репортаже. – Они даже не пытаются зацепиться за удобные для обороны рубежи и беспорядочно отступают, произвольно меняя позиции. Бывает, что даже посылаемые к фронту в совершенно недостаточном количестве транспорты с боеприпасами и продовольствием не могут найти те части, которым они адресованы. С эвакуацией раненых дела обстоят ещё хуже…»
«Кабальеристы» вынуждены были предпринимать давно назревшие контрмеры. Прежде всего была сделана попытка наладить работу военного министерства и генерального штаба, с начала мятежа пребывавших в коматозном состоянии. Были укомплектованы штаты, однако это мало помогло делу, поскольку лучшие офицеры давно перебежали к мятежникам. Не помогло даже то, что Ларго лично возглавил военное министерство. Руководство войсками осуществлялось по прежнему из рук вон плохо.
Всё более проявлявшееся техническое превосходство мятежников и политика невмешательства в испанские дела, инициированная Великобританией, Францией и Североамериканскими Соединёнными штатами, вынудила Ларго обратиться за помощью к СССР. Страны в срочном порядке обменялись посольствами. Под большим секретом, бывшим впрочем секретом Полишинеля, советские суда начали доставлять в Картахену, Аликанте и Бильбао стрелковое оружие и боеприпасы, разобранные истребители и бомбардировщики, танки и бронеавтомобили. Незадолго до этого в Мадриде, Картахене и других местах стали появляться в заметном количестве не говорившие по‑испански молодые мужчины в штатском. Многие из них были с военной выправкой. Вскоре также поползли слухи, что в городке Альбасете в Новой Кастилии формируются некие части из иностранных добровольцев, навербованных уполномоченными Коминтерна в Европе и Америке. Впервые прозвучало – «интербригады»…